Маленький украинский городок волновался… Он и раньше волновался, но как-то привычно, без экзотики. Но на этот раз случилось нечто из ряда вон выходящее.
Бывало, то начинающий православный христианин Васька Коноваленко опять выпил лишнего и отправился к баптистам обращать их в истинную веру. Не устраивало его, что те «уже в раю» – ведь «Царство Небесное нудится»! Среди баптистов тоже есть горячие парни. И в итоге богословские споры закончились совсем не христианским рукоприкладством. И отцу Евгению на пару с пастором пришлось вытаскивать своих духовных чад из участка.
То Ирка из седьмого подъезда в третий раз разводится с одним и тем же мужем – непутевым бабником Колькой. Но ведь опять простит. И на радость гостям отгуляют они четвертую свадьбу. И будут жить душа в душу. Года два. До нового колькиного вскрывшегося адюльтера и громкого скандала, который будет внимательно слушать вся улица. Ну и очередного развода…
То у бабки Параскевы опять украли на даче всех кролей. И она мчится в милицию и вопит на весь город: «И шош я теперь буду йисти?!?!» И почему-то проклинает «ворюг-цыган», которых в этой местности никто никогда не видел…
В общем, всё здесь всегда стабильно и предсказуемо. Даже волнения.
Но на этот раз в маленьком украинском городке случилось нечто из ряда вон выходящее.
К Олесе Пасюк приехал жених. Питер Бабангуда! Из Нигерии!
***
Несколько лет назад черный как смоль Питер уехал из своей Африки в Киев учиться на врача.
Собирали его всем родным кварталом города Майдугури. Жителей этой местности то и дело косит то понос, то золотуха, то малярия, то кусают какие-то зловредные змеи и злокозненные насекомые.
Одноплеменники Питера очень хотели своего хорошего доктора, который всех спасёт. И выбрали для этой почётной миссии его.
Учиться Питер любил. Но ещё больше полюбил славянских девушек. «ЦарЫца», – говорил он вслед каждой второй и восхищённо цокал языком.
А однажды на улице он увидел Олесю, гарную украинскую дивчину. Красавицу, как из сказки. Сама из провинции, она гостила здесь у подруги.
Питер Бабангуда был сражен наповал длинной русой косой, бездонными голубыми глазами и всем остальным, не менее прекрасным, чем природа в избытке ее наградила. Да так сражён, что даже забыл сказать: «ЦарЫца!». А язык у него вообще отнялся.
***
Он шёл рядом с Олесей и глупо и широко улыбался. Она даже засмотрелась на его неестественно белые зубы, казавшиеся ещё более белыми на фоне иссиня-черной кожи. Парень воспринял это как ответный знак внимания. И тут же купил у какой-то старушки огромную охапку роз и вручил красавице. Так они познакомились.
Питер проводил Олесю домой, а потом всю ночь бродил по Крещатику и предавался грезам любви. А на следующий день, дождавшись её у подъезда, под бой барабана, который притащил с собой, и в своём каком-то национальном костюме сплясал девушке невероятный африканский танец.
– Это нигерийский танец любви, – объяснил Питер.
Из окон хлопали, из машин сигналили, а какие-то прохожие даже пытались сунуть африканцу деньги.
Такой сметающей всё на своём пути романтики Олеся у себя в родном городке никогда не видела. И дрогнуло девичье сердце.
Каждый вечер они вместе гуляли. И Питер бросал яростные африканские взгляды на всех, кто смел с симпатией смотреть на Олесю. И так угрожающе раздувал свои пышные ноздри, что соперники тут же ретировались.
«Отелло ты мой!» – ласково ворковала Олеся, прижимаясь к Питеру. А он таял, терял голову и был где-то на небесах.
***
Но настала пора Олесе возвращаться в свою украинскую глубинку. Они проплакали всю ночь и клялись друг другу в вечной любви.
Питер звал её в свой родной Майдугури. Но Олеся знала о той местности только то, что «в Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы…». И что-то помнила из уроков географии. И боялась…
«Я к тебе пиехать, обязательно пиехать», – кричал вслед уходящему поезду бегущий по перрону Питер. Падал, вставал и бежал дальше.
Она смотрела в окно и сердце её разрывалось. А соседи по вагону наблюдали всю эту мелодраму и недоуменно пожимали плечами: «Ишь ты… Красавица и чудовище»…
***
«Я Питер Бабангуда из Нигерии, приехал жениться на Ваш дочь,
любить и иметь много детей»
Питер Бабангуда слово сдержал.
В один прекрасный день родители Олеси, простые украинские работяги, были, мягко говоря, озадачены, когда на пороге их квартиры возник классический африканец с букетом цветов, кучей подарков и ослепительной белозубой улыбкой.
Олеся о его приезде знала, но родителям сказать не рискнула.
– Я Питер Бабангуда из Нигерии, приехал жениться на Ваш дочь, любить и иметь много детей, – выпалил Питер заранее подготовленную фразу. Очень убедительную, как ему казалось.
– Откуда ты приехал любить наш дочь? – вытаращил глаза будущий тесть Иван Тарасович.
– Много детей? – ахнула потенциальная теща Мария Даниловна и схватилась за сердце.
– Питер! – кинулась на шею любимому счастливая Олеся.
– Иван, я прошу, только без рук. Иностранец. Международный скандал, – повисла на локте мужа Мария Даниловна.
– Шо? Ты хто такой? – прорычали хором два Олесиных брата-каратиста. Кирилл и Алёшка.
– Жених-то – загляденье! Совет вам да любовь! – ехидно прошамкала беззубым ртом в приоткрытую дверь соседка баба Поля, имевшая обыкновение за всеми подглядывать и подслушивать.
– Так, спокойно! Заходим, дома поговорим, – первой взяла себя в руки Мария Даниловна. – А ты, баб Поль, иди отдохни. Антракт!
Но баба Поля отдыхать не пошла, а с неожиданной для её почтенного возраста резвостью помчалась по товаркам разносить потрясающую новость: Олеська Пасюк выходит замуж за африканского аборигена из племени людоедов.
И заволновался городок… Такого здесь ещё не бывало.
***
А в это время на кухне у Пасюков шел «совет в Филях».
Иван Тарасович с каратистами Кириллом и Алешкой молча и мрачно тянули пальмовое нигерийское вино, которое Питер привёз им в подарок. Оно казалось им слабоватым и каким-то «бабским», поэтому положительного мнения о женихе они ещё не составили.
Тихая всегда Олеся проявляла редкую непреклонность:
– Или соглашайтесь, или сбегу в Майдугури! Или вообще уйду в монастырь! Отец Евгений благословит!
Отец Евгений был местным батюшкой и духовником Пасюков.
– Ну а что, вроде парень-то неплохой. Приехал вон, по-хорошему, подарков привёз. Ну, черный, и что? – проговорила Мария Даниловна, любовно поглаживая какую-то замысловатую и очень красивую нигерийскую ткань, которую Питер вручил ей «на сарафан».
– А что люди скажут? – Проворчал Иван Тарасович.
А Питер сидел, улыбался и любовался на свою красавицу Олесю. Он точно знал, что без неё ему жизни нет. И он сделает все, чтобы они были вместе. И даже выпил залпом рюмку самогона, которую, для проверки «профпригодности» вручил ему Иван Тарасович. И заулыбался ещё шире.
***
Было решено обратиться за советом к отцу Евгению. Случай-то нестандартный.
Отец Евгений сначала попытался Питера с Олесей отговорить.
– Понимаешь, брат, люди у нас простые, к иностранному не приученные. Еще скажут что-нибудь…. Нетолерантное.
Но проговорив с молодыми около двух часов, только руками развёл: «Любовь!» И призвал родителей с братьями-каратистами смириться и принять всё как Божью волю. И определил дату присоединения католика Питера к православию.
А вечером уже строчил статью на епархиальный сайт о том, как эффективно проходит у них в маленьком украинском городке миссионерская работа: что даже нигериец Бабангуда прозрел и готов познать Истину.
Хотя Питеру, по большому счёту, было всё равно, в какой вере пребывать. Он и католик-то был – одно название. Но ради Олеси был готов на всё.
***
Но сначала отец Евгений благословил Питера походить на службы и в воскресную школу. Детскую, правда – другой не было.
В воскресной школе у Питера не задалось. Точнее, задалось, но не так, как предполагал отец Евгений.
Чернокожий веселый парень сразу стал любимцем всех детей, которые называли его «Чунга-Чанга».
Он не обижался. И научил их зажигательным африканским танцам. Сам же за две недели с трудом освоил лишь «Отче наш» и «Царю Небесный». В итоге учителя упросили батюшку Питера из школы удалить, потому что своими плясками он нарушает дисциплину и срывает все занятия.
На службах ему понравилось. Особенно золотые облачения. Африканцы любят все блестящее. И кадило с колокольчиками и ароматным ладаном.
Питер быстро подружился с церковными бабушками, которые поначалу его сторонились: «Полька-то гутарила – людоед». Но он был добрый и доверчивый. И мог часами со страхом и трепетом слушать их рассказы об адских муках, чудесах и райском блаженстве. Да и просто – об их одинокой старушечьей жизни.
Самой его закадычной подругой в храме стала местная «дурочка» Машка. Ей было давно за 60, но её так все и называли – Машка – и обращались к ней на «ты». Кто она, откуда, никто не знал. Почти всё свое время женщина проводила в храме, очень любила детей, а они её. Она и сама вела себя как ребенок. А еще она всем сердцем была предана отцу Евгению. Была там какая-то история. Машка водила Питера по храму, показывала иконы, что-то рассказывала. А он кивал и улыбался. И вокруг них всегда роились дети.
Он проникся церковной жизнью и даже пытался впасть в неофитство – завёл себе чётки в метр длиной и переоделся во все чёрное. Но вскоре по городу поползли слухи, что под покровом ночи выходит на улицу привидение. Тела нет, а только белые глаза и зубы плывут в темноте. И заволновался суеверный народ.
– Ты, это, переоденься в светленькое. У нас освещение плохое – не пугай людей, – посоветовал Питеру отец Евгений.
Так начиналась его церковная жизнь. И вскоре Питер стал православным христианином Петром – в честь Апостола.
***
Наконец, после долгой бюрократической волокиты с посольством Нигерии в Киеве, были получены все бумаги и назначен день регистрации и венчания.
Бабангудой Олеся называться отказалась. Уж слишком экзотично для этих мест. Пришлось Питеру стать банальным Петькой Пасюком.
На свадьбе гуляло много народу. Мария Даниловна была в шикарном сарафане, сшитом из подаренной нигерийской ткани. Иван Тарасович – в костюме, который он не надевал уже лет десять. И с гордостью объявлял всем, что у них «зять не непонятно шо, а иностранец». Каратисты Кирилл с Алешкой тяпнули горилки и исподлобья следили за всеобщей толерантностью. Народ-то простой, вдруг что скажет. Пили, пели, общались с необычным женихом. И все вместе «отбацывали» нигерийский танец любви, которому он всех их научил.
– А у вас правда людей едят? – спрашивала с опаской бабка Поля.
– Правда! – страшным голосом отвечал Питер и скалил белоснежные зубы.
– Ты че, ты че, шютю! – смеялся он, видя, как бабуля хватается за сердце.
– Не «че», а «ШО»! – в пятый раз поправлял его Роман Тарасович, дядя невесты. – Ты шо, не вдупляешь?
– What is «не вдупляешь»? Олэся, транслэйт, – шептал любимой озадаченный жених.
Но та только смеялась. А дядя Рома обреченно махал рукой: с этим каши не сваришь.
***
Прошло время… Петя закончил учебу. Но врачом не стал. У него открылись другие таланты. Он торгует на рынке овощами и фруктами, которые выращивает на даче семья Пасюков. Весело торгует, с песнями и танцами, как любят африканцы. И из всех продавцов у него самый высокий доход.
Парню на Украине очень нравится. Он уже со знанием дела «шокает», «трескает» сало с чесноком и просится у отца Евгения поалтарничать. Но тот пока не решается.
Подруги Олесе завидуют. Петька Пасюк не пьёт, как их «ироды». Не гуляет. Жену любит страстно, по-африкански.
И Олеся вот-вот должна родить пятого ребёнка.
– Ты Петя, это, притормозил бы, постился бы больше. А то, глядишь, у нас скоро весь приход будет чернокожим, – с улыбкой говорит ему отец Евгений.
– Я приехал сюда любить и иметь много детей, – смеется Петька в ответ.
На фото Баси Хафиз — иподиакон из Екатеринбурга