Николай — один из тех, кто спас Россию от распада.
Гвардии майор Кравченко прошёл первую Чеченскую от звонка до звонка снайпером разведроты ВДВ.
— Я родился на Чукотке в семье военного лётчика. Отец казак, мама тунгуска. Нас было 7 детей. В 3 года отец посадил меня на коня и подарил «мелкашку» (мелкокалиберную винтовку. — Ред.). Это же Чукотка! Там ты мужчина, если умеешь что-то делать руками: охотиться, ловить рыбу, готовить еду…
Москва-400
Снайпером я стал не только потому, что стреляю метко. Важнее умение быть незаметным: когда можешь сутки провести затаившись — так, что вокруг тебя листик не шелохнётся. На войне я ходил на задание, как грибник. Видел гриб (цель) и срезал. Моей целью были снайперы с той стороны и командный состав противника. Если обнаруживал у «духов» рацию — выводил из строя и рацию, и её обладателя. Обнаруживал пулемёт — уничтожал и оружие, и стрелка, если только это не был ребёнок 10-11 лет. На детей рука не поднималась. А «духи» ставили детей за пулемёт. Против нас воевало много женщин-снайперов. Однажды мы накрыли их сразу шесть, когда они спали в кунге (военная машина. — Ред.). По документам все оказались из Прибалтики.
За первую чеченскую кампанию в отпуск выбрался один раз. Мне, как и многим офицерам, денег тогда не платили. Добирался 7000 км на перекладных. В Новосибирске, прознав, что я снайпер, подкатили братки. Предложили за вознаграждение завалить мафиози: «Мы знаем, что ты без копейки денег». Я им: «Ребята, вы не по адресу». От мамы я скрывал, что в Чечне воюю. Адрес-то у меня был: Москва-400. А потом в газетах растрезвонили: «Москва-400 — это Чечня!» Мама узнала — и в слёзы…
По возвращении в часть заехал под Москвой в Троице-Сергиеву Лавру. Земляки просили передать гостинцы родственнику-семинаристу. В Лавре у меня произошла встреча с тамошним старцем архимандритом Кириллом (Павловым), духовником Патриарха Алексия II. Старец всю Великую Отечественную прошёл в пехоте, был участником Сталинградской битвы. В первую встречу он меня благословил, а в следующий мой приезд, уже по окончании первой чеченской, принял у меня исповедь. Помню, я закончил говорить, а он спрашивает: «Ты никому ничего не обещал?» — «Да нет вроде». — «Подумай, может, храм построить обещал?» И я вспомнил! Декабрь 1994 г., Грозный, здание старого университета. Мы, группа спецназа, и два взвода срочников оказались в окружении, боеприпасы закончились. Финиш.
И мне, 30-летнему, этих пацанов зелёных, вчерашних школьников, так жалко стало… Говорю про себя: «Господи, спасёшь этих ребят, я храм построю». А «духи» нас уже штурмовать начали. Кричат: «Аллаху акбар!» И вдруг один из срочников, Роман, подходит к окну, кричит: «Какой «Аллаху ахбар!»? У нас своё: «Христос воскресе!» И, не удержавшись на подоконнике, падает с первого этажа на головы «духов». И что здесь началось! Мы все, человек 50, с криками «Христос воскресе!» и «Ур-раа!» посыпались из окна на «духов». Такое движение с нашей стороны пошло — не остановить! Это была вторая в моей жизни рукопашная. Мы пронеслись по улице, потом пробежали через одно, другое здание, вновь по улице. Потом начали считать: ни одного человека не потеряли! Наши говорят: «Вы знаете, что вас штурмовала дивизия арабских наёмников?» А мы эту дивизию расколбасили без единого патрона… Вот только про обещание я забыл. А отец Кирилл продолжал: «Твоя война закончилась. Оставайся в Лавре. И строй здесь (старец указал на сердце) храм». — «Отче, я же единственный снайпер в бригаде». — «Скольких противников ты сможешь уничтожить на войне?» — «Человек 100». — «А скольких ты сможешь спасти, став священником?» И я вспомнил, как на передовой батюшка за одну ночь покрестил 200 человек. Отвечаю: «Намного больше». — «Вот видишь. Оставайся в Лавре».
Но я не послушался. Отправился в Чечню, где в первый же день подорвался на мине, когда ехал в свою часть. Из госпиталя приехал к отцу Кириллу. А он: «Сбежать хотел? Теперь ты понял, что как военного тебя убили?» Это было правдой. У меня после ранения была такая продолжительная остановка сердца, после которой обратно не возвращаются. Я понял, что выжил молитвами старца. И остался в Лавре.
Чудо на Рождество
Однажды проснулся в монастыре с мыслью: «Да, хорошо бы в бригаду к моим ребятам батюшка приехал. Но обычного священника сразу шлёпнут. Он же дорого стоит — за него боевикам платили как за сбитый вертолёт. Надо ехать самому!» А батюшкой может стать либо монашествующий, либо человек семейный. Я хотел семью. Но где в монастыре жену найду? «Скоро Рождество. А на Рождество случаются чудеса!» — сказал тогда старец Кирилл. На Рождество на колокольню, где я служил, пришли студентки регентского отделения петь колядки. Одна из них, Елена, вскоре стала моей женой. И меня рукоположили. В 2000 г. как полковой священник по благословению старца Кирилла я отправился на Кавказ.
В первую же командировку на передовой окрестил больше 100 бойцов. В чеченском селении ко мне подошёл офицер спецназа ВДВ: «Как здорово встретить здесь батюшку!» — «Я раньше сам служил в спецназе». — «С каким позывным?» — «Чукча-снайпер». Он чуть не подпрыгнул: «Ты же мне жизнь спас в 1994 г. в Грозном! Я на площади Минутка был под прицелом чеченских снайперов, а их кто-то уложил со стороны старого университета. Потом узнал по своим каналам, что это был «Чукча-снайпер». Дивны дела Твои, Господи!»…
Последние 5 лет отец Николай служит в сельском храме. У него пятеро детей, младшему из которых годик. Живёт семья в одной комнате с печным отоплением. Но теснота не мешает батюшке воспитывать старших из своих четверых сыновей защитниками Отечества, которые в нужный момент скажут, как когда-то он сам, добровольно отправляясь в Чечню: «Никто, кроме нас». А с младшими он в 51 год с удовольствием бегает по лужам, объясняя это тем, что: «Душа поёт и пляшет».
Мария Позднякова/»Аргументы и факты»