Благовестник из подземки

Впереди была последняя сессия с ее суетой, лекциями, конспектами и экзаменами, а затем, в качестве контрольного удара по разболтанным нервам, защита диплома и «госы». В общем, как пел когда-то один питерский врач «скорой помощи»: «Было это в мае, когда маялась весна…»

Вместе с весной маялся и я. Потому что для заочника с бурной внеучебной жизнью сессия – это праздник длиною в несколько недель и столько же недель стресса. А что уж говорить о предстоящей последней сессии и госэкзаменах?

Словом, ехал я в метро лучшего города Европы, и на лице моем отражалась богатая палитра внутренних противоречий. Поезд остановился на нужной станции, и я двинулся к эскалатору в сопровождении попутчиков.

Рядом со мной на ступеньках лестницы, спешащей вверх, оказался гражданин с лицом, по которому (судя по всему, на танке) проехалась жизнь любителя спиртного любых марок и количеств. Везет мне на таких попутчиков в славном городе на Неве. Они нарисовываются внезапно и вкрадчиво начинают рассказ о своей нелегкой судьбине, в которой – тяжелая юность, подлюка-любовь и зона с вертухаями. Заключительным аккордом душеизлияния, как правило, звучит просьба о финансовом вспомоществовании дальнейшим возлияниям.

– Чего такой хмурый? – спросил мятый попутчик, обдавая меня ароматом вчерашнего праздника.

Я, сохраняя внешнюю вежливую угрюмость, внутренне поежился: начинается старая песня о вечном! Знаем-знаем, проходили…

«Это пасхальное благовестие прозвучало совершенно внезапно, нелепо и не к месту»

Попутчик не унимался:

– Не кисни! Ведь всё главное уже произошло! Ну? Христос воскресе!

Это пасхальное благовестие прозвучало так внезапно, нелепо, не к месту и из столь неожиданных уст, что я ответил не так, как должно отвечать приличным людям, а пробормотал что-то среднее между «ага», «ну да, ну да» и «угм-м-м».

Интересно, как этот «благовестник» вырулит к вопросу поправки здоровья? Попутчик явно остался не удовлетворен моей реакцией на его радостное сообщение и после короткой паузы продолжил разговор другой темой.

– А наши-то как «слили», а?!

Поскольку в те дни только и звону было, что о чемпионате мира по хоккею в северной столице, ради которого даже возвели свеженький ледовой дворец, то я сразу понял, что имеет в виду человек праздника.

Наши хоккеисты в те дни действительно сумели продуть абсолютно все игры с таким блеском, что это не могло не вызвать восхищения: уровень профессионализма в проигрышах был столь высок, что невольно возникало ощущение, что ребята играют какую-то свою игру, в которой за каждую пропущенную или незабитую шайбу им платят по «мерседесу» в руки.

Попутчик хитро подмигнул:

– Кто ж чемпионат открывает в Великую Субботу, а? Голова-то есть? Нет?

Я пожал плечами, ухмыльнулся и пробубнил что-то вроде «да уж, да уж»… Ну, не испытываю я восторга от общения с веселыми людьми, которые спешат продолжить свой праздник и при этом тянут резину, стараясь влезть тебе в душу, чтобы ты не мог с ходу ответить на их просьбу указанием простого общеизвестного адреса, который не принято писать на конвертах.

Эскалатор замаячил выходом, и мой попутчик заметно оживился.

– А я сейчас в храм пойду, свечечку куплю. Завтра ведь праздник…

И снова хитро посмотрел на меня, словно автор свежего ребуса.

Ах, да… Эта станция метро знаменита не только выходом к спортивным комплексам, но и недавно вернувшимся к жизни собором… Ну, понятно. Сейчас кто-то начнет что-нибудь насчет «свечечки» канючить… Скорей бы уж! Не самому же предлагать «гуманитарную помощь»! Впрочем, не пора ли и мне блеснуть эрудицией относительно веры предков? Попутчик явно намекал на большой завтрашний праздник, который совпадал в этот год с юбилеем Дня Победы. «Ну да, – пробормотал я, – завтра же Радоница…»

– Во!.. – расплылся в восторженной улыбке попутчик. – Я и говорю, надо сродников помянуть…

Ну, вот оно! Созрел! Сейчас прозвучит долгожданное…

Эскалатор выгнулся, вынося нас к выходу.

– Не грусти! Всё уже произошло две тысячи лет назад! Христос воскресе! – и, видя мою глубокоаутичную реакцию на его слова, настойчиво и как-то нетерпеливо повторил, – Христос воскресе!

– Воистину воскресе, – ответил я, слабо понимая, чего от меня хотят, и растерянно улыбнулся.

– Ну вот! Наконец-то заговорил как человек! Бывай!

Он кивнул и повернул к тому выходу, который вел к собору.

Я недоуменно посмотрел ему вслед. Что – и всё? А как же… Но…

Он шел – руки в брюки – слегка подпрыгивающей птичьей походкой, и ветер, живущий в подземке, трепал полы его пиджака. Я почему-то вспомнил, что «ангел» переводится как «вестник». И мысленно фыркнул. Ну да. Ангел. С перегаром и в пиджаке. Хотя… С белоснежными крыльями в метро ездить еще более нелепо. Какое время, такие и «вестники». В смысле «ангелы». Вернее, какие верующие – такие и ангелы.

Я смотрел вслед удаляющейся сутуловатой фигуре, и мне было стыдно за свое вечное суждение по внешней форме и за готовность стремительного приговора. С тобой Радостью делятся, ты готов ее принять? Ты, считающий себя христианином, потому что по воскресеньям посещаешь храм?

Он ушел, ни разу не обернувшись. Ангелы, когда уходят, не оборачиваются.