Люблю спорить с атеистами: в таких спорах нет-нет да проскакивают тезисы, о которых мы, верующие, не задумываемся, однако именно на этих тезисах основывается часть атеистического мировоззрения.

Так, в споре с одним атеистом прозвучала мысль о том, что Евангелия не могли быть написаны людьми, видевшими Христа и общавшимися с Ним, потому что в них нет описания Его внешности, тогда как, например, о внешности Сократа мы знаем достаточно много из творчества его учеников и современников. Действительно, ни в одном из четырёх канонических (да и в многочисленных апокрифических) Евангелий не найти словесного портрета Спасителя, если не считать описания Преображения: «вид лица Его изменился» (Лк.9:29).

Но давайте вспомним, много ли мы знаем о внешности персонажей Библии вообще? Кроме оценочных, обтекаемых слов: «прекрасна», «прекрасен», «красива», «красив», – мы о внешности действующих лиц Библии не знаем ничего конкретного. Лишь о Давиде сказано, что он был белокур (1Цар.16:12; 17:42), – вероятно, потому, что блондины у семитов – экстраординарное явление. Нам, воспитанным на европейской литературе, где принято описывать облик героев, такая невнимательность Библии к наружности действующих лиц может показаться странной и даже подозрительной. Может возникнуть ощущение, что авторы библейских книг сознательно не описывали ничьей внешности просто потому, что не видели никого из тех, о ком писали.

Именно на этих ощущениях строят свои концепции атеисты, часто пользуясь только ощущениями, которые, накладываясь на убеждённость, что Бога нет, а Библия – это только «еврейские сказки», становятся в их сознании доказательствами. На деле же ощущения остаются ощущениями, избавиться от которых можно, взглянув на вопрос под другим углом.

Итак, как я уже говорил, мы все привыкли к европейской и порождённой ею американской литературе. Вся эта литература – от Гоголя до Фолкнера, от Гёте до Прилепина – имеет своим корнем греко-римскую письменную традицию, где принято описывать внешность того, о ком идёт повествование, или хотя бы акцентировать внимания на каких-либо её особенностях. Причём это относится не только к художественной, но и к биографической и исторической литературе. Так, Платон описывает в «Диалогах» внешность Сократа, будучи его современником, а Светоний в своей «Жизни двенадцати цезарей» достаточно подробно описывает внешность правителей Римской Империи от Гая Юлия Цезаря до Домициана, хотя был современником только трёх из них. Плутарх в своём «Сравнительном жизнеописании» также отмечал некоторые черты облика персонажей, живших задолго до него.

Библия же (Ветхий и Новый Заветы) относится к иной, обособленной еврейской письменной традиции, которая в эпоху эллинизма (после 323 г. до Р.Х.) впитала какую-то часть греческой культуры, но не растворилась в ней. Это влияние видно в Ветхом Завете. Как известно, так называемые неканонические книги Ветхого Завета и некоторые фрагменты канонических сохранились только на греческом языке. Если мы внимательно их прочтём, то заметим некоторые особенности, характерные для греко-римской письменной традиции. Так, например, в неканоническом фрагменте Книги Есфири – в указе Мардохея от имени Артаксеркса (Есф.8:12) – и в первой Макковейской книге – в письме к царю Спарты (1Макк.12:6) – используется характерное для греко-римской традиции надписание, оканчивающееся словом «радоваться». Такие надписания встречаются и в Новом Завете (см.: Деян.15:23; 23:26; Иак.1:1).

«В еврейской письменной традиции не было принято описывать внешность людей»

Итак, в еврейской письменной традиции не было принято описывать внешность людей. Причина этому не отдалённость и не мифологичность событий и персонажей Библии: эти факторы, как мы выяснили ранее, не мешали греческим и римским историкам и поэтам писать о внешности людей и богов. Об истинных причинах такого различия можно рассуждать и спорить, но факт этого различия на лицо. Еврейская письменная традиция более сдержанная, аскетичная, направленная на внутреннюю жизнь человека, на его поступки, а не на внешность. И именно поэтому ни в одном из Евангелий нет описаний ни Христа, ни Богородицы. Их нет даже у святого евангелиста Луки, грека по национальности, очевидно потому, что он довольно долго прожил в Иудее и перенял тамошнюю письменную традицию.

По-моему, такая невнимательность к облику евангелистов Христа даёт каждому читателю, из какого бы народа он ни был, возможность видеть в Спасителе что-то своё, поэтому в разных странах на православных иконах Христа и всех библейских персонажей изображают по-разному. На японских иконах Христос предстаёт перед нами с узкими глазами и безбородым, на эфиопских – чернокожим, у индейцев в Мексике – в головном уборе из перьев и с характерными чертами коренных жителей Америки и так далее. Эти иконы каноничны и по-своему красивы, а главное – позволяют японцам, африканцам и индейцам восходить от образа к Первообразу.