Сказать, что я плохо разбираюсь в математике – не сказать ничего. Там, где больше двух цифр, я начинаю грустить. Там, где больше трех, – впадаю в панику и убегаю. Корни, степени, градусы, радикалы, логарифмы с синусами – хуже китайской грамоты. Хуже, потому что к языкам я способный, и китайский выучить смогу. А вот это вот всё – извините. Математичка в школе, отчаявшись, прошептала в окно: «До чего ж тупой-то, а». Я пообижался, конечно, но жизнь доказала ее правоту. Та же непроходимая тупость сложилась в отношении составления всяких важных деклараций: налоговых и им подобных. Скажут, зачем гуманитарию декларации… Я тоже так думал, пока не влип в ипотеку. Дело это грустное, считают влипшие. Те, кто ее предлагает, а то и навязывает, – не уверен.
Слабым утешением может служить правило, согласно которому, в течение нескольких лет, если ты приобрел жилье, ты имеешь право на налоговый вычет. Если же брать радостное материальное положение нашей многодетной семьи, то очень даже не слабым. Вопрос в том, как этот вычет получить. И вот тут, столкнувшись с особенностями социальной направленности нашего государства, я клял свою математическую и бюрократическую тупость: составить кипы справок, подтверждений, переподтверждений и т.д., чтобы принести их доброй тетеньке на рассмотрение в налоговую инспекцию, где тебя поджидает веселая очередь, активно социализирующая своих участников, – кто не видел этого, кто не испытал, тот не может полюбить российские просторы. Потому что вырваться из социализирующейся очереди куда-нибудь в леса или луга, пусть и заснеженные, очень даже хочется. «А у вас этот пункт не заполнен – идите переписывайте», «Чё встал, как неродной?», «Зубы лишние, да?» и прочие дружелюбные глаголы. Сюда бы Салтыкова-Щедрина с Чеховым – удостоверились бы ребята: ничего не изменилось. Ругань, шелест бумаг, обмороки, общий творческий хаос – стабильность, в общем.
И вдруг посреди этого хаоса возникает Наташа-мытариха. Наша соседка по дому. Работает она в налоговой, оттого и мытарихой прозвали. Отношение к ее профессии в виду общей любви к системе налогообложения у соседей было, скажем мягко, сдержанным. Но тут появилась – еще и улыбается. Наглость просто. Подходит к одному полуобморочному мужику, что-то говорит – тот аж глаза выпучил. Нерешительно отдает ей стопку бумаг, семенит за ней, возвращается, чуть не плачет. Потом бабушку какую-то с собой увела – та вернулась, рыдая. И так дошло дело до меня, болезного. Подходит, делает вид, что не узнает, говорит деловито: «Смотрю, у вас тут трудности с бумагами – пойдемте, помогу. У меня как раз перерыв». И опять, главное, улыбается. Подошел к ее окошку, она сидит перед компьютером, что-то там печатает, с бумагами моими горемычными сверяет. Минут пять сидела, в клавиши тыкала. Подняла глаза (оказалось, голубые): «Всё готово. Оформила я вам заявление. Ждите денег – придут в течение пары месяцев. До свидания».
«Покачиваясь от недоумения, стою на крыльце налоговой: это как всё понять? А положенный обморок? А истерика? Непорядок»
Рассказал дома всю историю. Призадумались. Купили гигантских размеров шоколадину, пошли благодарить соседку за помощь. Звоним – та двери открывает, приветливо смотрит: «Чего, – говорит, – изволите, соседи?» Мы мнемся. На меня посмотрела, признала, шоколадину приметила, что-то вспомнила, оценила обстановку да как заорет: «Вы что? Никаких чтоб подарков! Да я ж от души помогаю!» И заревела. Жена моя бросилась к ней, обняла, и ну давай обе выть – одна от благодарности, другая от возмущения, что ее, видите ли, благодарят. Оставил я девок – пусть сами разбираются, ушел.
Жена вернулась где-то через час, рассказала, как они с Наташей-мытарихой чай у нее на кухне пили. «Понимаешь, – говорит, – Наташе людей просто жалко. Она ж видит, как они страдают, вот и решила помогать. Как может, так и помогает. Ты тупица в математике и составлении отчетов, а она – гений, таких один на тысячу. Во время обеда просто ходит по залу, видит тех, кому трудно, и помогает. Иначе, считает, не по-христиански. Коллеги за ее спиной ухмыляются, а ей наплевать – пусть смеются. Давай перестанем ее мытарихой звать, а? Налоговый инспектор – тоже человек. Причем, судя по поведению, очень даже хороший. Шоколад так и не взяла: «Взяток не беру!» – видал-миндал? Так мы вдвоем его уговорили за чаем. Спросила, в какой храм она ходит, она помолчала, потом говорит: «В разные. Христианином надо быть везде, не только в церкви». Как думаешь, если бы все так себя вели, как Наташа, была бы жизнь в России христианской?»
…Налоговый вычет мы получили через месяц. Съездили в Питер. Дети были счастливы. Наташа до сих пор работает в налоговой. Без обеда.