– Расскажи, как тут без меня было. Как учится, что делает. Ой, смотри, немного ногу неправильно ставит. Надо обратить внимание. Такого раньше не было. Я ведь специально из-за нее приехала, долг взяла, чтоб к Сашиному дню рожденью успеть. Знала, что она обрадуется…

Я слушала ее и с трудом могла в это поверить. Нино в свое время работала няней Саши, а потом всё изменилось. Товарно-денежные отношения просто изжили себя. Попросила её рассказать о себе.

Услышанная история превзошла мои ожидания.

– Я родилась в Зугдиди. У нас была дружная счастливая семья. Нас, детей, было семеро. Отец занимал хорошее место и требовал от нас хорошей учебы и чтобы мы много читали. Потом я окончила субтропический институт по специальности декоратор-дизайнер, позже Сухумский университет, факультет грузинского языка и литературы. Распределили меня в учреждение «Городское озеленение». Там я и работала. В 1989 году меня отправили в командировку в чешский город Оломоуц.

Мы с моими подругами гуляли по небольшому парку. Недалеко какая-то пожилая женщина подметала дорожку от опавших листьев. Поравнявшись с нами, она подозвала меня. Я подошла.

С удивлением я услышала от нее:

– Несчастней тебя трудно найти человека. Ждут тебя скоро большие испытания. Когда приедешь к себе на родину, встретит тебя кровь размером с небольшое озеро, но потом будет ее столько, сколько воды в море. Вон та твоя подруга через год погибнет. Ей бомба попадет в голову…

Я слушала эту уборщицу и не знала, что думать. Кто передо мной – сумасшедшая или действительно провидица?

Она, не обращая внимания на мой столбняк, продолжала:

– Ты переедешь в другую страну и будешь жить очень тяжело. Будет перед тобой две дороги: одна далекая, другая поближе. Вторая именно твоя. Замуж ты не выйдешь…

Я вздрогнула. На тот момент я была влюблена и готовилась к свадьбе.

– Жениха твоего убьют на войне. Через несколько лет родится в одной семье девочка. Ты встретишь ее случайно и будешь растить ее. Ты ее окрестишь. Это будет твоя миссия на этой земле. Семья девочки не христиане. Но они станут твоей семьей…

«Что должно случиться, чтоб я связалась с совершенно чужой семьей?»

Она пошла мести себе дальше, а я, потрясенная, вернулась к моим подругам. Ничего говорить им я не стала. Мне часто предлагали стать крестной мои сухумские друзья и соседи, но я отказывалась. Что должно было случиться, чтоб я связалась с совершенно чужой семьей?

Потом мы прилетели в Москву. И первое, что мы услышали в аэропорту, было сообщение по радио:

– Рейс в Сухуми отменен. В городе объявлено военное положение.

И тогда я впервые задумалась. Вот оно, предсказание, начало сбываться.

Через какое-то время всё же объявили вылет, и мы добрались до дома. Через год началась война.

В дом моей подруги попал снаряд. Прямо в окно залетел, и ей оторвало голову.

Это был второй звонок, что та уборщица меня не обманула.

Ужас войны трудно передать словами. Помню, когда ее объявили, включили сирену, в церкви стали звонить колокола, машины непрестанно сигналили.

Помню, как мы шли с одной женщиной по проспекту Мира. Разговаривали. Вдруг начался обстрел. Снаряд пролетел прямо между нами. Женщина, говорившая со мной, исчезла моментально. Я побежала. Куда, зачем – ничего не могу вспомнить. Пришла в себя только на другой улице. Меня кто-то остановил. Оказалось, на мне были внутренности той женщины.

Я всегда была церковным человеком. Иконы дома находились открыто еще при коммунистах. В наш дом тоже попал снаряд, но мы не пострадали.

«Мы рассаживали цветы по клумбам, как будто ничего страшного не происходит»

Мы работали в системе озеленения города. Рассаживали цветы по клумбам. Как будто ничего страшного не происходит. Нам всем начальство говорило:

– Не оставляйте Сухуми до последнего.

На другой день мы должны были высаживать азалии в приготовленную огромную клумбу. Ночью мне приснился отец и сказал не выходить завтра на работу.

Начальник рассердился на меня, когда я рассказала ему о сне:

– Какие глупости ты говоришь. Кто верит снам?

Потом задумался и сказал:

– Кто его знает. Ладно, не ходи.

Пока мы разговаривали, в ту самую клумбу попал снаряд и взрывом вырыл огромную воронку. Мы с рабочими все погибли бы там.

Потом, помню, следующей ночью началась рукопашная. Света не было. На рассвете на улице лежало много трупов. Тут чья-то рука, там человек без ноги. Наутро похоронили всех подряд, не разбирая, кто чужой, кто свой. Заключили перемирие.

1 сентября начались занятия в школах и институтах. Все вернулись на свои места. Мы радовались, думали, конец войне.

15 сентября объявили общую мобилизацию. Сухуми был окружен.

Ардзинба объявил, что откроет коридор, и мирные люди могут выйти.

Потом вошли в город танки. Дальше настало самое страшное. Насилие и грабежи. Мы с соседкой Розой спрятались в канализацию за домом и сидели там, боясь показаться. Через несколько часов сосед казак заглянул в люк и позвал:

– Тихо выходите, я вас спрячу у себя дома.

Вскоре пришли к нему:

– Есть тут грузины?

Он сказал:

– Сперва меня убьете, потом их.

Пронесло нас на этот раз.

В другой раз, когда меня схватили и хотели отрезать голову, сосед абхаз спас:

– Это моя сестра! Не тронь ее.

И начал драться.

Он сам привел машину и помог мне и нескольким нашим соседям доехать до Ингурского моста.

«Стреляй в меня прямо тут же. Нам некуда возвращаться»

До этого он мне предложил два варианта покинуть город. Через Сочи (это было спокойней) или через Ингурский мост (это было опаснее). Опять увидела я во сне отца, и он сказал, чтоб я ехала через Ингури.

Там, на месте, нас задержали:

– Не пропустим, вас нет в списках.

– Стреляй в меня прямо тут же, – говорю. – Нам некуда возвращаться.

В итоге посадили нас всех на самосвал и повезли в Зугдиди. Там шофер нажал на тормоз, и мы все вывались кубарем на асфальт.

Моего жениха, как и сказала та уборщица, действительно убили на войне.

В Зугдиди я прожила год. Как именно, дурно вспомнить. Собака бы хозяина не нашла в такой суматохе. Было много беженцев, не хватало еды. Потом добрались до Тбилиси. Жили в гаражах.

Я обошла весь город в поисках работы. Ничего не могла найти. Даже место уборщицы. Нас, беженцев, было очень много. Нам давали пособие 8 лар. Существовать на него было невозможно. У меня еще мать была лежачая. Жили мы в жутких условиях. Почти на улице. От постоянного холода у меня лопнул яичник, и пришлось ампутировать все женские органы. Мне не хотелось жить. Точнее, я не видела смысла продолжать дальше эти мучения.

Потом умерла моя сестра. На руках у меня оставался маленький племянник, сын брата, которой погиб. Другому брату отрезали ногу, и он ничем не мог помочь. Наоборот, сам нуждался в уходе.

Я была в отчаянии. Как-то вытащила из волос шпильку и воткнула в розетку. Меня отбросило об стену, но не убило. На шум прибежали соседи. Их я пугать не стала, сказала, что случайно так вышло.

Потом, осмысливая свой порыв, я поняла, что была не права. Вспомнила слова той уборщицы. Я не принадлежу себе. Мне надо растить племянника.

Мне родственники предложили поехать в Канаду и там по тоннелю перейти в США. Я колебалась, на что решиться, какую дорогу выбрать: Москву или Канаду.

Мне приснился покойник отец и сказал выбрать короткую дорогу. Потом я еще вспомнила тот момент из предсказания о двух путях и приняла решение.

Помню, что в конце марта 2006 года я прилетела в Москву еще с советским паспортом.

В 2008 году меня остановили полицейские:

– Ваши документы!

Показываю свой красный, советский. Они с меня деньги требуют.

– Давай 100 долларов.

– У меня только 50. Больше нету.

– Давай.

Отдала я им последние деньги. Один вышел за мной и тихо отдал назад:

– Не надо нам твоего. У меня друзья грузины есть. Много хорошего от них видел.

И научил меня, куда пойти и взять временное удостоверение.

Я вспомнила слова отца: «Делайте людям побольше добра. Пусть оно встретится кому-нибудь из наших, кто будет в беде».

Разные люди мне встречались. В то время я ходила по улицам Москвы и присматривалась к детям, искала ту, обещанную мне, девочку. Ведь уже сколько лет прошло. Рассказывала о своих поисках родственникам, но они только переглядывались друг с другом:

– Ты с ума сошла.

А я чувствовала, что девочка где-то рядом.

Однажды была я в детском центре. Вижу, навстречу мне идет молодая женщина с ребенком и коляской. Грудную девочку она держала на руках и еще была обвешана сумками. У меня само собой вырвалось.

– Дай, помогу.

Это была Лия Сергеева с детьми.

Как только я взяла Сашу на руки и она положила мне головку на плечо, я испытала необыкновенное чувство. Эта была та самая девочка, кого я искала.

Лия в то время как раз искала няню. Мы обменялись телефонами. Так я начала работать у Лии.

Там было много проблем. Меня терроризировала их бабушка, проверяла каждый шаг и изводила меня придирками. Затем Лия решила крестить детей и обратилась ко мне. За это время я так привязалась к детям, что услышав о предполагаемом крещении в Новгороде, сказала:

– Если надо будет, пешком туда пойду.

Так я стала крестной Саши. В 2009 году, 11 июня. И с тех пор обещала себе, что если надо будет, жизнь свою положу за нее. Так и живем. Приняла это как свою миссию на этой земле.

Потом был суд. Родная бабушка пыталась отнять у Лии старшую дочь Алису. Я выступала на суде как свидетель.

Уже сколько лет мы вместе. На моих глазах родился Серафим. Это я сагитировала Лию приехать в Уреки, чтобы мальчику стало лучше.

У меня до сих пор нет своего дома. Живу в другой стране. Работаю кассиршей. За свою жизнь где только не работала, но что-то постоянное найти сложно. Мне 63 года. Очень хочу хоть на старости лет иметь свое жилье в Грузии и здесь умереть. Хотелось бы, чтобы абхазское правительство о нас тоже вспомнило.