Марика сидела в кафе с полными слез глазами и переосмысливала катастрофу, которая в одночасье перечеркнула так красиво распланированное будущее.
Вокруг слышалась негромкая немецкая речь. Из настенного телевизора ведущий скороговоркой вещал новости.
Душа Марики плакала и стенала от людской подлости.
Это ж надо было пройти столько мытарств, погубить лучшие годы в чужой семье, мучиться ностальгией в этой прилизанной Германии – и всё для того, чтоб в один день остаться у разбитой семейной лодки и вдобавок без львиной доли своих сбережений, утекших в неизвестном направлении.
Марика в свое время потратила уйму энергии, чтобы уговорить родителей отпустить ее за границу «на учебу». На самом деле она ехала туда бебиситтером (т.е. няней) по контракту, надеясь со временем убить всех встреченных ею зайцев: выучить язык, заработать деньги на свою, отдельную от мозговынимания предков, площадь и постараться выйти замуж.
Особенно долго пришлось уламывать отца, повторявшего, как заклинание:
– Европа не место для молодой девушки из приличной семьи. Голубые на каждом углу и эти, позорники – извращенцы. Чтоб они повымерли сразу в один день! Лично я б купил им один общий гроб! Нет, что я говорю?! Делать нечего, еще тратиться на каких-то безродных нехристей! Отара сын там был, на мойке работал, говорит, немцы даже дома голые ходят. Виданное ли дело – жить с ними под одной крышей. Нет и еще раз нет! А что бы сказал мой дед Луарсаб, если бы такое услышал?!
Марика вздыхала и с невыразимым облегчением думала, как хорошо, что прадед Луарсаб отправился в мир иной аккурат после советизации Грузии. Потом шла умасливать мать, справедливо полагая, что не мытьем так катаньем, но дело всё же сдвинется с места.
Мать охала и говорила, что Европа – это, конечно, культура прежде всего, но очень уж далеко. Это тебе не в Зестафони съездить.
Тогда Марика решила давить психологически. Пошла с матерью в церковь и, остановив первого попавшегося священника, попросила благословения на поездку. Но тот, узнав о пункте назначения, почему-то не сказал известной уставной фразы, а погрустнел: «Это ваше дело».
Марика не растерялась и тут же подошла к другому, помоложе. Он, только услышав про учебу, бросил на бегу желаемое: «Бог благословит.»
– Вот видишь, мама, все будет хорошо! – Марика уже праздновала свою победу. – Только уговори папу. Ты же всё можешь, когда захочешь. Ведь не на фронт я еду…
Теперь, вспоминая этот трюк с двумя священниками, Марика склонялась к мысли, что ответ первого надо было понять соответственно – не ехать. Но тогда…
И мама – о, великая сила женской тихой настойчивости! – уговорила отца, несгибаемого традиционалиста, «дать ребенку зеленый свет».
За пять лет бебиситтерства с тремя детьми и одним выходным в неделю было много тяжелого, о чем не хотелось вспоминать.
Марика, сцепив зубы, шла к своей цели, черпая силы в интернете.
Зарплату она почти целиком откладывала на счет, предвкушая, как потом на эти деньги развернется в Тбилиси.
В интернете отводила душу, чатясь по ночам и зависая на эмигрантских форумах. Там и подцепила кутаисского Тенго.
Стали встречаться, тщательно соблюдая методы контрацепции.
Сообщать отцу, что она, Марика, «живет в свободной любви», было чревато грандиозным скандалом по приезде на родину, и потому огласка откладывалась на прекрасное «потом».
«Умник предусмотрел и психологический фактор: Марика не сунется в полицию – честь дороже»
И вдруг вчера вечером Тенго испарился, предварительно оборвав все контакты и предусмотрительно прихватив Марикину наличку, вынесенную на днях из банка для покупок. Такой вот сюрприз за три дня до отъезда домой с запланированным триумфом.
Бросилась обзванивать общих друзей, и кто-то проболтался, что Тенго давно прочно женат и, скорее всего, уже вылетел из страны. Умник предусмотрел и психологический фактор: Марика не сунется в полицию – честь дороже.
Всю ночь Марика проплакала в подушку, а утром выплыла сомнабулой пройтись по городу, чтоб проветрить мозги.
Брела так она себе по улицам и завернула в какую-то крошечную кафешку.
Чашка капучино была уже выпита, а Марика продолжала сидеть с полными слез глазами и вопрошать внутренне:
– Господи, что мне теперь делать?
Тут кто-то со звоном водрузил на ее столик бутылку сока.
Марика вздрогнула.
– Are you OK? – последовал вопрос с непередаваемо знакомым акцентом.
Перед ней стоял кавказец и улыбался.
– Грузин? – уточнила пострадавшая, и так предчувствуя ответ.
– Конечно. Ты откуда?
– Из Тбилиси.
– Ва, я тоже. Какой район?
– Сабуртало.
– И я! – незнакомец засмеялся и протянул руку. – Меня Анзор зовут.
Марика представилась и тут же попала под град вопросов. Через полчаса выяснилось, что они жили на соседних улицах и ходили в одну и ту же школу. Личная трагедия сама собой уменьшилась в размерах и отступила на второй план. Настала очередь досье на общих знакомых.
– Ты помнишь Нугзара с красной машиной?
– Переднего зуба нет и вечно торчит без дела на улице? Дико раздражал своей рожей.
– Попал в аварию за неделю до моего отъезда.
– Уй, что ты мне сказал. Мой одноклассник ухаживал за его двоюродной сестрой. А потом ее украл какой-то бездельник из Дманиси…
Они еще добрых полчаса перебивали друг друга, смеялись, хлопали по рукам, не обращая внимания на косые взгляды чисто европейского окружения за столиками.
Потом Марика уловила краем музыкального уха диагноз:
– Эти русские не умеют себя вести в приличном месте.
И перевела Анзору.
Тот резко оборвал смех и стал вертеть головой по сторонам:
– Покажи мне, кто это сказал, и я порву его на части.
Марика сразу просчитала нулевой уровень акклиматизации в Европе, попыталась объяснить, что здесь все выходцы из постсоветского пространства для местных только русские, и поспешила увести взрывоопасного субъекта подальше из кафе.
Они шли по улице, говорили уже потише и вдруг Анзор спросил:
– Скажи мне, чем тебе помочь. У тебя явно какие-то проблемы.
Марика рассказала эпопею со сбежавшим женихом.
«Через неделю в Тбилисском аэропорту состоялась эпохальная встреча репатриантов»
Потом переждала раскаты громов и молний в адрес сбежавшего бойфренда и изложила суть проблемы:
– Контракт на днях кончается. Я еду домой. Приехать без жениха, с которым все мечтают познакомиться и выпить на свадьбе – вот в чем проблема.
Анзор, недолго думая, тут же предложил свою кандидатуру.
– Я поеду с тобой. Покручусь там недельки две. А потом с понтом мы поссоримся и разведемся. Главное, ты им фото этого негодяя раньше не посылала?
– Нет. Говорят же, заранее с женихом фотографироваться до свадьбы – не к добру.
– Тогда все прекрасно.
Марика задумалась:
– Кажется, это выход.
И заговорщики приступили к обсуждению деталей.
Через неделю в Тбилисском аэропорту состоялась эпохальная встреча репатриантов. У зала получения багажа галдела целая толпа родственников и нетерпеливо выглядывала Марику с женихом.
Как сели молодые в машину, так прямо с корабля на бал: всю неделю провели в застольях.
Заминка вышла только с церковным вопросом:
– Как это вы не будете венчаться? – не понял отец и нехорошо нахмурился на новоиспеченного зятя. – Что значит, в Европе так принято?
– У меня дедушка недавно умер, – быстро нашелся Анзор. – Мы пока в трауре. Потому и моих родственников не видно. И мама в Италии. Никак вырваться не может.
– Что-то тут не то, – подал голос брат Марики, каменея лицом.
Еле-еле замяли подозрения.
Обговоренные две недели пролетели как взмах ресниц.
Марика с тяжестью в сердце приступила к репетиции последнего аккорда.
– Как нам завтра разыграть грандиозный скандал, Анзор? Но так, чтоб тебя не налупил мой брат и все прошло цивилизованно.
Анзор наморщил лоб. Задача была не из легких.
– Знаешь, за эти две недели я так к тебе привык, что, думаю, пора выходить из подполья. – и подмигнул. – Моему дедушке уже справили 40 дней. Нам можно венчаться, а то твой отец сомневается, что я грузин. Всё присматривается, как я стакан держу, и в тосты вникает.
Марика не знала, что ответить.
Иногда надо уехать за тридевять земель, чтобы понять: твое счастье ходит по соседней улице и ждет только тебя.