«Се ля ви – такова жизнь!» – склонны говорить люди в таких ситуациях, когда видят, что деньгами куплен закон, когда наглый счастливее доброго, когда сильный унижает слабого. И ещё добавляют: «Что поделаешь – справедливости в этом мире нет…» Но она есть и в мире сем, не только воссияет в будущем веке. Просто контуры её не всегда заметны на фоне общего человеческого безобразия, и нужно иметь сердце духовно зоркое и целый кладезь терпения, чтобы разглядеть рисунок в целом. И ещё Господь говорит: «На кого воззрю, токмо на кроткого и молчаливого и трепещущего словес Моих» (Псалом 66, 2).

***

Дверь пономарки тихо отворилась, и на пороге появился Виталик. Он зашел, опустив голову, ладонью прикрывая левый глаз:

― Благословите, отец Александр.

Батюшка повернулся и сразу понял, в чём дело.

― Снова Колдун? – спросил он.

Виталик утвердительно кивнул и убрал руку от лица: под глазом красовался живописный фингал размером с яблоко. Отец Александр благословил его и по-отечески потрепал волосы.

― На этот раз за что?

― За кота.

― За какого кота?

― Соседского. Они закрыли его в коробке из-под телевизора и обмотали её скотчем. Кот громко мяукал, я его спас.

― Ладно, сегодня попрошу Алексеича вместо тебя послужить. А ты будешь мне в алтаре помогать – нечего народ смущать.

― Батюшка, я не хотел Вас подвести.

― Да знаю я, знаю…

***

Виталик был из тех детей, что растут при храме: на глазах у старожилов они становятся сначала отроками, затем юношами, затем взрослыми людьми. На момент этой истории ему исполнилось только двенадцать лет, из них уже четыре года, как мальчик помогал батюшке во время службы, прислуживал пономарём. Всё это, конечно же, случилось во многом благодаря его маме, которая с грудного возраста стала приобщать ребенка к Церкви, вначале принося его на Причастие, затем постепенно приучая к богослужению.

***

Как-то батюшка, проходя мимо ребят – Виталика и его друга, тоже пономаря, ― услышал, как они спорят, хвастаясь, кто из них выше продвинется по «служебной лестнице» в скором будущем:

― А я, когда вырасту, стану дьяконом! ― говорил один.

― А я – священником.

― А я стану монахом.

― А я – иеромонахом.

― А я – схииеромонахом.

― Тогда я буду архимандритом.

― А я стану схиархимандритом.

― А я – Патриархом.

― А я… а я… а я – схи-Патриархом!

Батюшка улыбнулся: ему понравился этот невинный «лепет».

Впрочем, один из пономарей со временем исчез из храма, перестали ходить сюда и его родители. А Виталик остался. Он сильно прикипел и к храму, и к самому отцу Александру. Чем-то батюшка заменил ему и папу, и дедушку, без которых мальчик рос. При этом Виталик никогда не позволял себе никакой фамильярности по отношению к батюшке, это было даже сложно себе представить. Не то чтобы отец Александр был уж слишком строгим, напротив, как раз этого о нём никак нельзя было сказать. Но какое-то внутреннее величие, несмотря на предельную кротость и самоумаление, в нём было. Именно это и не позволяло никому переступать положенную черту в отношениях со священником или, попросту говоря, садиться ему на шею.

Со своей стороны, отец Александр старался не выделять Виталика из числа других прихожан, в первую очередь чтобы не навредить самому ребенку. Хотя то, что ему оказано особое доверие и, возможно, возлагаются некоторые надежды, прекрасно понимал и сам Виталик, и все окружающие.

***

Если в храме мальчик чувствовал себя как дома, то в школе всё складывалось совершенно иначе. Следует сказать, что в свои двенадцать лет Виталик выглядел весьма неказисто, если не сказать больше. Обычно не сильно воспитанные родители таких детей – чужих, конечно, только не своих – называют «ущербными». От природы Виталик был очень щупленьким, спортом не занимался, одевался очень скромно, так как не любил модничать. В лице его было что-то карикатурное, почти мультяшное: губы выглядели какими-то варениками, верхний из которых едва закрывал зубы, а второй, чтобы скрыть эту неудачу, несколько выдавался вперёд. Ко всем этим неприятностям уши Виталика предательски торчали, как лопухи, за что ребята одноклассники прозвали его Чебурашкой. Впрочем, «золотая» Виталикина мама не допустила такого пожизненного поругания своего чада, и вскоре ему была сделана соответствующая хирургическая операция, благодаря чему уши обрели общепринятое положение на голове.

Тем не менее, на смену одной кличке пришла другая, возможно, менее обидная – Попик. Её дали Виталику, когда узнали, что он пономарит в церкви. Мальчик не обижался, зачастую он даже откликался на этот «позывной». Это прозвище Виталику дал Колдун – главарь банды, какие традиционно имеются почти в каждом классе. Колдун – это тоже было прозвище, но над своим ником он сильно голову не ломал – составил его из первых букв краткого имени и фамилии. Коля Дунаев – так его звали на самом деле. Из всех «слабачков» в классе он особенно невзлюбил Виталика. Почему именно его, было непонятно, но Колдун вообще мало кого любил, в особенности из физически слабых.

О том, что он ходит в церковь, Виталик старался не афишировать, но и не скрывал этого. Он вовсе не был таким себе слишком правильным «святошей», как это бывает, больше вел себя незаметно, тихо. Чаще всего он искал компромисса, чтобы сохранить мир, но в ситуации, когда нужно было поступить человечно, он вёл себя человечно, и это кому-то не нравилось. Например, как-то ребята, желая посмеяться, обмазали учительский стул чёрной пастой, но когда учитель уже вошёл в класс, Виталик молча заменил этот стул. Он, конечно же, поступил бы точно так же в случае, если бы стул принадлежал любому из учеников. После этой истории мальчика долго ещё дразнили «предателем» и «стукачом».

«Что такое стадный инстинкт, мальчик узнал очень рано на одном печальном опыте, который запомнил на всю жизнь»

О том, что его дразнят одноклассники, Виталик не так сильно сожалел, как о том, что они всегда были готовы на какую-то подлость по отношению к другим. Что такое стадный инстинкт, мальчик узнал очень рано на одном печальном опыте, который запомнил на всю жизнь. Однажды бандитский «актив» класса решил прогулять последний урок географии. Они собирались это сделать как и обычно: просто уйти всем классом домой, ничего не сказав учителю. Почему-то довольно часто такое проходило без последствий ― возможно, некоторым из не очень добросовестных учителей это было даже выгодно. Но иногда приходилось и отрабатывать. Виталик не очень хотел «забивать» на урок, ещё несколько учеников сомневалось. Дело в том, что географичка была из тех преподавателей, которые бы этого не простили, к тому же она была ещё и завучем. Как минимум, урок пришлось бы отрабатывать, и отработка, скорее всего, пришлась бы на вечер пятницы или на субботу. Виталику пришлось бы из-за этого пропустить службу, чего он менее всего хотел. К тому же большой необходимости прогуливать урок не было, его нужно было просто отсидеть. Но Виталика тогда, конечно же, никто не послушал, и поэтому пришлось поддержать мнение большинства, чтобы не стать в очередной раз «предателем».

Уже ближе к вечеру его маме позвонили из школы. Это была его классная руководительница, она обвиняла Виталика в том, что он злостно прогулял урок географии вместе с пятью (!!!) другими учениками. Как выяснилось позже, получилась так, что часть учеников, покидавших класс последними вместе с Виталиком, уходили домой через задний выход. Те же, кто организовывал побег, пошли через центральный. В вестибюле они натолкнулись на географичку, которая вернула учеников назад. Дети придумали какую-то глупую отмазку, мол, им кто-то сказал, что занятия не будет, и так далее. Всю вину они переложили, конечно же, на отсутствующих, в числе которых оказался и Виталик. Так зачинщики и провокаторы оказались «героями», а те, кто не хотел уходить, оказались самыми настоящими дезертирами.

«Мнение толпы слишком часто расходится с голосом совести, и всегда нужно делать выбор»

Эта история многому научила Виталия, после неё он больше никогда не поддерживал подобные предложения – просачковать урок или что-либо в таком роде. Позже, когда в старших классах они изучали историю, ученикам встретилось понятие «штрейкбрехер», означающее человека, специально нанятого и выступающего против забастовки. Все головы сразу же обернулись назад – на Виталика. Теперь его стали называть ещё этим сложным и непонятным словом. Но ему было всё равно. Он давно уже понял, что мнение толпы слишком часто расходится с голосом совести, и всегда нужно делать выбор.

***

Понятно, что за такую уверенную позицию мальчику приходилось терпеть много унижений и даже побоев от одноклассников. Обычно это был Колдун и иже с ним. Все эти неприятности Виталик научился терпеть спокойно, не оказывая сопротивления, как и рекомендовал ему поступать батюшка. Впрочем, однажды он всё-таки не выдержал. Виталик прибежал тогда к отцу Александру возбуждённый, упал перед ним на колени и стал говорить, захлёбываясь:

― Батюшка, накажите меня… я руку поднял… я хотел ударить человека… Колдуна.

― За что?

― Он сказал, что Бога нет, что Его выдумали фанатики. Такие, как я.

― И что – ты его ударил? Попал?

― Нет. Он успел увернуться.

Батюшка улыбнулся едва заметно.

― Иди. Покаешься потом на исповеди. Я не буду тебя наказывать.

***

Однако в случае, если обижали не его, а кого-то другого, Виталик стерпеть не мог. И таких ситуаций было немало, поскольку Колдун старался навредить очень многим. Как-то на переменке, когда в классе почти никого не осталось, Колдун от нечего делать стал брать с парт тетрадки некоторых учеников, раскрывать их и бросать на грязный пол. Виталик встал и пошёл подбирать эти тетрадки, раскладывая их обратно на парты. Колдун с недоумением посмотрел на него – он ждал объяснений.

―Пацаны, надо быть людьми, ― только сказал Виталик.

«Свита» Колдуна отреагировала ожидаемо: кто-то начал свистеть, другие просто подняли его на смех. Одна только девочка, Юля К., тоже оставшаяся тогда в классе, заступилась тогда за Виталика:

― Нет, ну правда, зачем вы это делаете?

К ней прислушались тогда. Но не потому, что у кого-то вдруг пробудилась совесть, а потому что Юля К. имела определённый авторитет в классе – она была отличницей и обычно давала списывать домашку и контрольные. Именно из-за этого её слово тогда подействовало, иначе драки было бы не избежать.

***

Рассказывает Юлия К., одноклассница Виталия. Кто-то из старых, школьных подруг мне рассказывал, что спустя год после окончания школы была организована встреча выпускников. В том числе они упоминали, что очень сильно изменился за это время Виталик N. Такое часто бывает у ребят, обычно в переходном возрасте, многих мы просто не узнавали после летних каникул. Но этой новости я не придала никакого значения. Виталик всегда был для меня безынтересным, каким-то «сереньким», с ним-то и дружбы толком никто не водил. Ну, пускай он даже и изменился внешне, но представить, что с ним можно было о чём-то поговорить, было сложно.

И вот, прошло уже около четырёх лет, я училась тогда на предпоследнем курсе института. Стою на остановке в ожидании маршрутки. Неожиданно какой-то молодой человек ростом чуть ли не в два метра закрывает передо мной своей головой солнце и говорит, улыбаясь: «Здравствуйте! Кого-то ждёте?» И только по этой приветливой улыбке, которая своей лучезарностью сама могла заменить солнце, я понимаю, что это тот самый Виталик, которого в детстве одноклассники дразнили Чебурашкой, а затем Попиком. Но ничего прежнего во внешности, кроме улыбки, в нём не осталось. Кроме большого роста, он и выглядел теперь очень крепко, черты лица были совсем взрослые, даже откуда-то появилась залысина на лбу.

В маршрутке мы разговорились. Виталик оказался весьма интересным собеседником, было в нём что-то жизнеутверждающее, какая-то заинтересованность во всём и простота. И удивительно было, как за такое короткое время человек мог так сильно измениться. В разговоре выяснилось, что он учился в семинарии, собирался в будущем стать священником. Так оказалось, что прозвище, данное в оскорбление, было самым заветным желанием его ещё с тех самых школьных лет.

Мне всё думалось, что, по иронии судьбы, встреть Виталик сегодня всех своих школьных истязателей, они бы уже не посмели к нему подойти, так как молодой человек смог бы запросто дать им сдачи. Но в том-то и дело, что ни тогда, ни теперь, когда он мог за себя постоять, он не стал бы отвечать кулаками. Наоборот, меня удивило, что Виталик сам пригласил меня на встречу выпускников, даже уговаривал туда пойти. О своих бывших недоброжелателях, с которыми он, как оказалось, виделся за это время не раз, он говорил без тени злопамятности, искренне желал встречи с ними. Это меня удивило, пожалуй, больше всего. А ещё то, что этот молодой человек, казалось, выглядел абсолютно счастливым, он точно знал свою цель в жизни и неуклонно шёл по этому пути.

***

Людей в храм набилось как никогда. Службу вёл молодой батюшка – отец Виталий. Слева, почти у дверей, стояла Юлия, все знали, что это матушка, супруга отца Виталия. Прислуживал священнику совсем маленький пономарь, лет шести. У мальчика была умилительная улыбка, как у мамы, а уши слегка торчали – «наследство» от папы.