«Молчание есть тайна будущего века», — назидательно говорю я сама себе и, как только отвечены личные сообщения, тянусь отключить «ленту».
Однако постичь эту тайну мне, похоже, пока не придется: привлекают внимание новые статьи на разных ресурсах — и особенно комментарии на них. Материалы, по большей части, о несправедливостях и бедах людских, где обиженным и нищим надо помочь. Это, увы, в нашем мире не новость. А что поражает – так это комментарии. «Как можно о таком писать, сейчас же пост! Кого оклеветали – тому для смирения! И вообще, это ВЫ распространяете такую плохую информацию, без вас никто бы и не знал…»
Ключевые слова, видимо, — «никто бы и не знал». Да, нередко меня посещает мысль о том, что все, что творится в информационном пространстве постом, не должно меня касаться. Пора оглядеться, какое послушание Господь определил мне «на расстоянии вытянутых рук». Может быть, нужно моё утешение самым родным и близким, может – спасительнее не отвечать на вопрос, только что заданный в почте, а просто пойти и, например, вымыть окна? А может – под этим самым окном лежит лично мне посланный Лазарь, и я сейчас, ради вроде бы благого дела послать свои гроши по указанному номеру карточки сбора на лечение, на самом деле оказываюсь тем богачом из притчи, что не видел у собственных стен страдающего человека?
Но это, все же, о другом. Не о «не знать».
Хорошо поститься, когда всё понятно. Вот расписание богослужений в храме, текст канона, вот постное блюдо на обед и десять минут на сборы, чтоб успеть на вечернюю службу . Но люди, от которых мы знаем о посте больше всего, вовсе не жили в стерильных условиях печатных страниц календарей, которые — с иконами и именем Божиим – мы не знаем, куда девать в конце года. Святой Иоанн Предтеча, подросток-сирота, жил в пустыне, а потом вышел призвать Божий народ к покаянию, навстречу беспощадной злобе фарисеев. Основоположник Великого поста, Сам Господь наш Иисус Христос, родился в пещере, куда загоняли скот, а время служения провел в скитаниях. Монахи, испросив прощения у братии накануне Четыредесятницы, уходили в пустыню, в полном доверии Промыслу Божию.
Не было у тех пустынников, первых постников и аскетов, ничего «предписанного», где можно спрятаться за буквой и выдать свою трусость, нелюбовное отношение к ближнему, лень – за благочестивое молчание. Пока ты «не знаешь» — гладок твой мирок, как гладь мелкого озера. Но стоит подуть ветру… «Узнал» — теперь ты должен как-то ответить на это знание. А так не хотелось! Конечно, в таком случае, мы тут же решаем: виноват тот, кто сказал. И еще, наверное, — тот, кого просят защитить. Нет дыма без огня, во-первых. Во-вторых – вон уже штук несколько комментариев про «сам виноват», ну и я не лучше, я смирюсь, люди лучше знают. А раз сам виноват, карма такая…ой, это уже немножко не отсюда…но все равно, можно спокойно вернуться к «Молитвослову Для Усердствующих», вздохнув о невеждах, которые что-то там обсуждают «во дни печальные великого поста». Сказано же: дух празднословия не даждь ми…
Нет, я ни в коем случае не говорю, что постом надо «сидеть в интернете» и читать все подряд. Но разве иначе мы реагируем, если что-то подобное узнаем на приходе, от соседей, от друзей? Кого-то оклеветали, у кого-то недоразумение, а то и беда, требующая помощи. Бросаемся ли мы утешать, помогать, защищать доброе имя? По слову Спасителя, «так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25:40) Так имеем ли мы право (постились ведь, молчали! Имеем, наверное!) хотя бы войти на богослужения Страстной Седмицы, которые – о Господе нашем, Которого никто не пришел защищать? Кто-то кричал «распни», но больше всегда бывает тех, кто молчаливо кивает. Так и мы. Обвинив невиновного, заявив «он сам виноват», мы просто присоединяемся к той самой толпе, о которой будем слушать на службах Страстной — и ведь, возможно, даже будем плакать во время чтения.
Когда-то пробежали по дороге, обойдя израненного человека, священник и левит (Лк.10:31-34). Прикосновение к раненому, по закону, означало бы для них оскверниться, — разве не благочестивая причина пройти мимо? Но не их ставит нам в пример Господь. А самарянина, почти язычника, который поспешил на помощь несчастному.
…Я скажу, какой самый страшный ответ я слышала в адрес человека, который рассказывал о несправедливости или горе, своего друга или своём собственном. Это ответ в виде елейной улыбки и вопроса: «А знаешь ли ты притчу о пчелке и мухе?»
Пчела из притчи, напомню, увидела прекрасные цветы – там же, где муха увидела лишь грязь. И вот человеку, который ищет защиты и помощи для, например, невинно осужденного, таким вот «благочестивым» образом говорят: ты принес сюда грязь. Ты не умеешь видеть цветы, в отличие от нас, «пчелок». Вот мы: успешные, довольные, для нас везде цветы, а ты на какой помойке откопал то, о чем говоришь?
Вот так просто – объявили страждущего человека «грязью». Вот так просто – предложили назвать плохое хорошим и сохранять довольное лицо.
Чтоб замечать цветы и не замечать грязь, нужно, чтобы на лугу были и грязь, и цветы. Когда же при нас втаптывают в грязь человека, то пройти мимо, говоря о цветах, – преступление.
«Ты просто не умеешь радоваться» — еще один частый «ободряющий» ответ. Прекрасно, конечно, видеть проросшие среди мусора цветы. Еще прекраснее, если ты сам пошел и убрал этот мусор. Прекрасно — радоваться жизни и славить Бога среди испытаний. Вот только говорить о радости во время страданий ты имеешь право лишь себе. Разве что великие святые говорили духовным чадам подобное. Но разве говорили они о том, чтоб «держать улыбку» при страшной душевной или физической боли, чтоб не портить картину мира окружающим? Нет. Плохое хорошим никто не называл. Но отец утешал страждущее чадо (обычно — такого же монаха, желающего очистить себя для Бога, или уже умудренного духовным опытом мирянина) тем, что и эти страдания конечны и не напрасны, что Господь уже спешит на помощь. Личное «потерпим, чадо» от святого, со слезами и горячей молитвой за духовного сына – как это далеко от нашего псевдоблагочестивого «это тебе для смирения»!
Что кроется за нашими ответами, на дне того самого тихого озера? Страшное. Страх «за свою шкуру»: если с ним произошло – то и со мной может? Нет, никогда, я все делаю правильно, а с ним произошло потому, что он грешник! «Не согрешил ни он, ни родители его» (Ин.9:3) — это мы как-то пропустили. И «мир во зле лежит» (1Ин. 5:19) — пропустили тоже.
Что еще? Желание утвердиться за счет слабого. Теперь я буду поучать, а вы слушайте, невежды. Лень: это же надо вставать и что-то делать! А если человек сам_виноват, то ничего делать не надо. Ишь шум развел, да еще в пост. Не ной и не жалуйся, грешник, не мешай приличным людям поститься.
Так ли поступали святые? Когда требовалось защитить веру, отцы-пустынники оставляли безмолвие и шли в города. А ведь могли сказать: сами виноваты, что остались в развратных городах, зачем вас от ереси спасать, вы и так в грехах потонули… Или вспомним хотя бы святого Николая Чудотворца, спасшего невинных. Мог ли он сказать «дыма без огня не бывает, хоть чем-то да грешны, это им для смирения»? Нет: он пускается в дальний путь и бесстрашно, перед глазами правителя, встает между палачом и приговоренными, выхватывает у палача меч и, рискуя жизнью, обвиняет правителя в том, что тот верит клевете и губит честных людей.
Да, в пост хорошо отложить суету, отложить чтение новостей, хороших и плохих, предпочтя им Благую Весть, и заняться своей душой. Но будем честны: кто из нас оставляет полностью мирские дела, берет (как делали многие в прежние годы) отпуск хотя бы на первую седмицу и уезжает в монастырь или куда-то, где будет только необходимое, свеча перед иконой и богослужения в ближайшей церкви? Кто не участвует в разговорах, не пишет и не читает чего-то, к посту мало относящегося (если вспомнить наших комментаторов из начала текста – то как они вообще оказались в обсуждении при их строгих убеждениях…)? Так откуда у нас тогда эти двоящиеся мысли, что ж мы как «неблагонадежны для Царствия Небесного»? (Лк.9:62)
Кто удалился на эти дни от мира – так тот и не узнает, и не прочтет.
А раз уж ты узнал – то надо и вести себя достойно христианскому званию. Не оскорблять человека, ищущего оправдания для оклеветанного ближнего, не бросать обидных слов в лицо больному и страдающему. «Ошибается тот, кто считает, что пост лишь в воздержании от пищи. Истинный пост есть удаление от зла, обуздание языка, отложение гнева, укрощение похотей, прекращение клеветы, лжи и клятвопреступления. Ты постишься? Напитай голодных, напои жаждущих, посети больных, не забудь заключенных. Утешь скорбящих и плачущих; будь милосерден, кроток, добр, тих, долготерпелив, незлопамятен, благоговеен, истинен, благочестив, чтобы Бог принял и пост твой и в изобилии даровал плоды покаяния,» — сказал нам свт. Иоанн Златоуст.
«Суд без милости не оказавшему милости» (Иак. 2:13). И если не хотим услышать в конце дней от Господа «отойдите от Меня , делающие беззаконие» (Мф.7:23) — то именно сейчас нам нужно отойти от мирских привычек ветхого человека, от понятий про «успешных и крутых» и «неудачников-слабаков», про «дым без огня» и «сам виноват». Увидеть в ближнем своего брата, за которого распялся Господь. Утешить брата, помочь ему, защитить его честь – в клевете, оказать помощь — в болезни и несчастье. Не назовет Господь ласковое ободряющее слово пустословием, не взыщет за нарушение молчания ради брата Тот, Кто исцелял в субботу. «Не бойся!» — сколько раз повторяет Он нам с евангельских страниц?
Лишь бы не быть нам как фарисеи. Ведь их и только их осудил Он за все то время, что описано евангелистами. Сказал ли Он больному «иди и поболей еще»? Сказал ли слепцам «не кричите и не жалуйтесь»? Нет, больной уходил от Господа здоровым, а слышавший Его слово голодный – накормленным. И только фарисеи услышали страшное: «Горе вам…»
«Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего», — взывает Церковь в эти святые дни.
Подай, Господи.