Мой дедушка был ветераном Великой Отечественной войны. Он был ранен в пяту. Рана бала размером с куриное яйцо и не заживала. Осколок попал в кость ноги, поэтому из неё всё время сочилась сукровица и шла кровь. Я не знаю, лечатся ли сейчас такие раны, но в то время это не лечилось. Да и какое лечение в селе? Так дедушка и ходил, волоча за собой всю оставшуюся жизнь опухшую до колена ногу, и терпеливо страдал от той боли, которую причиняла ему незаживающая рана.
Помню, как однажды летом я очень хотел пойти погулять на улицу, а мама меня заставила мыть полы в комнатах. Было мне тогда, кажется, лет восемь. Я быстро и, как мне казалось, качественно вымыл пол. Нетерпеливо сполоснув ведро и выкрутив тряпку, я уже было собрался идти гулять, как увидел на еще не высохшем полу пятна крови. Это дедушка прошел в спальню и, разувшись на пороге, чтобы не следить, прошел к себе на кушетку. Но рана сочилась, и на полу остались следы. Я понял, что пол придется перемывать. С каким же негодованием и злобой я нарочно громко, чтобы дедушка слышал, сказал: «Ходят тут всякие, а потом надо пол перемывать». Чуть позже мама вышла и спросила: «Что ты такое сказал дедушке? Он плачет в спальне». Я, надувшись как сыч, буркнул: «Ничё…»
Дедушка умер, когда я был еще ребенком. Заражение от раны его убило. Повзрослев, я не могу вспоминать этот случай без слез. Эта боль во мне живет незаживающей раной в душе, какая была у моего дедушки на теле. Она сочится и кровоточит, потому что я не могу ее вылечить. Просто покаяться перед Богом мало, а перед дедушкой уже поздно. Вот так и живу с этой раной всю жизнь.
«Страшный Суд – это когда поздно»
Страшный Суд – это когда поздно. Когда ты не можешь сказать «прости». Когда уже ничего нельзя изменить. Когда мать, смотря на детей, которые играют в песочнице, понимает, что там могла бы быть и ее дочь или сын, но слово «аборт» положило гробовую доску на еще не начавшуюся жизнь. Когда, оглядываясь на прошлое, понимаешь, что ты не жил, а бесновался, что жизнь прошла, а настоящей-то жизни не было. Когда всё зря. Когда хотел бы всё это изменить, но уже поздно.
Страшен суд совести, но суд Божий еще страшнее. Мы видим только часть той жизни, которую мы прожили. Но нам не известны последствия наших поступков, влияние, которое оказали наши поступки на жизнь других людей. Мы не знаем, какие следствия возымели наши слова в душах тех, кто их услышал. Мы очень многого не знаем. Но Бог нам открыл достаточно для того, чтобы мы поняли, что нужно от нас для того, чтобы Он нас оправдал. Потому что самим нам уже не оправдаться.
Из всех живущих и живших на Земле нет ни одного человека, кроме Христа и Божией Матери, которые могли бы оправдаться перед Богом. Есть люди, их очень мало от общего количества, которые подошли близко к черте оправдания. Это великие святые. Но даже они не могут быть оправданы. Что же касается всех нас, таких мелких, то нам и подавно нет никакой надежды. Мы уже осуждены и совестью, и Богом, и людьми. И в загробной перспективе нам уготовано то же самое, что и демонам – мука вечная. В этом можно быть совершенно уверенными.
Что делать? Отчаянно смириться? Нет, воплощение Бога не земле дает нам шанс, и он описан в единственной притче Священного Писания, которая говорит нам о механизме Страшного Суда. Эта притча так и называется «О Страшном Суде». С точки зрения человеческого рацио, она так же абсурдна, как и все христианство.
С одной стороны, и Священное Писание, и Священное Предание настойчиво нам говорят о непостижимости Бога. О том, что Он живет в Свете неприступном, что даже высшим ангельским силам этот Свет недоступен, не говоря уже о самом Боге, который в нем пребывает. С другой стороны, Притча о Страшном Суде говорит о том, что тот, кто не узнает Бога в этой земной жизни, будет идти в муку вечную. И при этом рассказывается о том, что Христос – это Царь, который переоделся в простолюдина и ходит где-то рядом с твоим домом. Он везде: в маршрутке, на рынке, в магазине, в очереди на прием к врачу, в больничной палате и даже среди зеков.
И мы можем с ним делать, что хотим. Можем обматерить, оболгать, оклеветать, если хотим, даже избить. А можем сделать всё в точности наоборот. Вот такое чудо будет нам явлено на Страшном Суде. Стащил материал у соседа по даче, а оказывается, украл у Бога. Купил на рынке пару килограмм картошки незнакомой бабушке, а оказывается, накормил Христа. Мы Ему молимся перед иконами, думаем, что Он там, где-то в центре мира, за миллиарды световых лет от нашей планеты, а Он, оказывается, сидит в доме престарелых за углом.
«Спастись можно при одном условии – приобрести единственное свойство Бога, которое возможно воспринять человеку»
Оказывается, тот мир, в котором мы живем, – это не пятизвездочный отель на берегу лазурного моря, где «всё включено». Это лепрозорий, где каждому нужно помогать ближнему своему: плакать с плачущими, радоваться с радующимися. Мир христиан – это мир сознательного человеколюбия. Спастись можно при одном условии – приобрести единственное свойство Бога, которое возможно воспринять человеку. Мы не можем быть всемогущими, вездесущими, как Он, нам не подвластны Его разум и воля. Но мы можем быть такими же милосердными, как Господь. И это даёт нам шанс быть оправданными. А Святая Церковь напоминает нам на этой неделе: повестки на Страшный Суд нам уже выписаны. Там осталось поставить только дату.