Марк ссылался на фобию заработать рак мозга, но чаще просто деликатно пропускал недоуменный вопрос мимо ушей. Журналист писал в серьезное издание с говорящим названием и его жалкие подобия, безуспешно, но яростно сражаясь с технологической химерой, неумолимо проникавшей в человеческую жизнь, тело, сознание. Работать Марку приходилось много, и хотя он использовал вспомогательные программы и приложения помощники, мозг без единого миллиграмма микросхем негативно влиял производственный процесс. Автор не мог по щелку пальцев запустить режим разгрузки мозга, увидеть перед глазами горное озеро в 3D и почувствовать его спасительную прохладу на коже. Марк был консерватором, а значит, добыча хлеба для него возможна была только в поте лица. И хотя начинать каждый рабочий день перекачанным работой извилинам было все труднее, ранее утро, все же, было самым продуктивным временем для творчества.
Марк плюхнулся в кресло, широкий монитор ожидаемо загорелся и настроенным басом поздоровался с хозяином. Журналист мог бы и не касаться клавиатуры: умный помощник вполне мог сам набирать текст. Но Марк чувствовал в стуке по клавишам некий азарт, жизнь, самостоятельность и бушующее творчество. Заходясь в своем внутреннем накале, автор, словно пианист, брал аккорд за аккордом и заканчивал жаркую партию последним ударом по кнопке «точка» с особым вкусом. Марку нравилось писать и бунтовать одновременно.
Внезапно белый лист редактора исчез, а экран заполонила картинка с пейзажем пляжа из южных широт. Пальмы, песок, волны – все как в самой обычной мечте самого обычного трудяги. Марк сглотнул. Кричали чайки, слышался перекат волн, динамик колебался от легкого дуновения ветра. Сейчас опять начнется.
— Сынок, привет! – вслед за голосом в на экран ворвался и его хозяин – отец.
— Привет, родной! – вторила ему появившаяся следом мама.
Нет, почему снова. Нет. Внутри все опускалось.
— У нас тут отличная погода! – покрасневший от загара, в соломенной шляпе, неизменных очках, легкой рубашке и бриджах, отец держал в одной руке бутылку с красноватой жидкость, другой обнимал маму. – Мы все гадаем: когда же ты, наконец, приедешь в гости?
Они в голос засмеялись. Марк чувствовал, как превращается в окаменевшую статую. К горлу подкатывал ком.
— Море, солнце, развлечения, нормальные собеседники, а главное – никаких законов гравитации! – ноги отца оторвались от земли, он демонстративно несколько мгновений повисел в воздухе, после чего плюхнулся на песок, сделал удивленную гримасу и вместе с мамой вновь в голос рассмеялся.
— Что молчишь, сынок? – мама улыбалась, обнажая ровный ряд белоснежных зубов. – Скажи что-нибудь своим родителям. Или ты не рад нас видеть? Я в который раз замечаю, что на тебе лица нет. Знаешь, мы переживаем, и тебе пора задуматься…
Они ушли около месяца назад. Сейчас Марк склонен был называть это именно так: «ушли». Готовились около года, спорили с неразумным сыном, смотрели, «как у людей». Родители ушли из этого мира в цифровую реальность, стали жить по ту сторону и иногда являться в виде голограмм из приложения на смартфоне Марка. Разгуливать по квартире, давать советы Вике – девушке журналиста, присутствовать за ужином. Иногда Марку казалось, что он сходит с ума.
Корпорация «Жизнь» продавила в парламенте так называемый законопроект «О цифровом бессмертии». Пока финансовые возможности большинства граждан не позволяли менять стареющее тело на бионический протез. Операция по пересадке мозга, систематическое медицинское и техническое обслуживание стоили баснословных денег. Топовые члены правительства, олигархи, звезды первой величины – искусственными телами обладали несколько тысяч граждан. Корпорация «Жизнь» нашла выход: простым смертным (как это теперь многозначительно звучало) теперь за счет государственных пенсионного и страхового фондов проводили процедуру оцифровки сознания и… перевода в вечную цифровую жизнь. Сорок лет назад человек-голограмма был венцом проекта «Аватар», сегодня этап освобожденной от тела души становился самым доступным, а, значит и массовым. Скопировать себя на жесткий диск – как язвительно называли эту процедуру скептики – означало предусмотрительно избежать физической смерти и проторчать в глобальной сети до лучших времен, когда протезы тела станут доступны всем, как когда-то мобильный телефон. Некоторым из оцифрованных настолько нравилось в сети, где были доступны в неограниченном количестве любые блага и не действовали законы гравитации (да и здравого смысла), что они уже публично заявляли: мы остаемся!
Марк не верил в весь этот бред. Он соглашался с тем, что сознание можно было скопировать, но никак не перенести «Я» человека по ту сторону монитора. Пока родители еще были здесь, Марк провел не одно журналистское расследование, пытаясь доказать прежде всего отцу и матери, что оцифровка – ни что иное, как добровольный суицид. Но яйца, как известно, курицу не учат. Месяц назад с улыбкой на лице они попрощались и ушли. А через неделю начали появляться в его квартире.
— … об оцифровке, — закончила фразу мама. – Я же говорю, это не больно… Засыпаешь и оп! – она закрутила указательным пальцем спираль над головой. – Ты уже здесь.
Мама, какая она красивая. Кажется, стала выглядеть еще лучше. В цифровой реальности можно было менять внешность, становится моложе или старше. Конструировать себе аватар фантастического существа. Творить собственное безграничное пространство жизни. И общаться с другими оцифрованными гражданами.
— Свет в конце туннеля я видел, было такое, — взял слово отец. – Кстати, вы с Викой уже задумываетесь о малыше? Не обрекай невинное создание на страдание. Хотя, его ведь можно оцифровать после рождения!
Грань неверия в подлинность цифровых личностей родителей медленно стиралась. Вика беседовала с ними так, будто ничего и не произошло. Их голос, манеры, поведение, осведомленность о самых сокровенных семейных тайнах – абсолютно все свидетельствовало: перед Марком настоящие личности. Сомнение вызывал лишь постоянный вопрос о сущности чудесной технологии. Родители лишь разводили руками: мы не знаем, как это работает, но это работает.
— Мам, как дела? – вдруг спросил Марк. В его голосе сгустились грусть и боль. Ему показалось, что сейчас из глаз покатятся слезы. Кажется, мама это почувствовала.
— Все хорошо, родной, — она с пониманием посмотрела на сына. – Я знаю, ты до конца не можешь поверить, что это мы. Но все так. Это реальность. И это будущее. Придет время, и мы вернемся, снова будем ходить по земле, топтать планету ногами.
— Если захотим! – попробовал разрядить обстановку отец коротким взрывом смеха. – Давай к нам, Марк. И Вику бери! Мы завтра хотим в Австралию с Петровыми. Помнишь таких? Из 18-й, мы их здесь нашли…
Антидепрессанты Марк считал наркотиками. Накормить сознание чем-нибудь тяжелым человек, как правило, решает в минуты глубокой скорби. Утопить боль в алкоголе или попробовать достать что-нибудь традиционное мешал начавшийся рабочий день. Потому Марк торопливо шел в аптеку за пачкой «Позитива», напрочь убивающего плохое настроение, расширяющего сознание и повышающего работоспособность. Журналист не был знаком с препаратом, но пришел к выводу, что сбежать от реальности и не потерять производительность можно только с его помощью.
Стеклянная дверь откатилась в сторону, стоило Марку к ней приблизиться. За стойкой прилавка его встречала субтильная девушка с крашенными черными, как смоль, волосами, татуировками, пирсингом и вмонтированными в тело гаджетами. Кибер-панк в нашей жизни. Из-под челки выглядывала стальная пластина, на шее виднелся usb-вход, от правого запястья до локтя левую руку обвивал браслет со смартфоном. Наверняка в нее встроен id-чип с удостоверением личности и прямым доступом к банковским счетам. Под стерильно белым аптечным халатом ее хрупкое тело обтягивал откровенный топик. От пупка вниз тянулся тонкий проводок. Марку стало не по себе, и он поспешил перевести взгляд на лицо девушки.
— Упаковку «Позитива», пожалуйста.
— Пятьсот сорок мировых, — девушка бросила взгляд на экран кассового компьютера, по голосу моментально выдавшего нужную информацию. – Картой или чипом?
— Картой, — ответил Марк. Девушка посмотрел на него с презрением. Отец рассказывал, что примерно вот так когда-то смотрели на последних «могикан», использовавших наличные денежные средства.
— Прикладывайте карту, — сухо бросила девушка, развернув к Марку экран аппарата. По прилавку фармацевт легонько катнула пластиковую упаковку. Марк наигранно улыбнулся, сунул таблетки в карман и вышел на улицу. Ярко светило солнце, по улице сновали прохожие и машины. То тут, то там перед равнодушными прохожими возникали рекламные голограммы, виртуозно пытаясь отпутать сознание потенциальных клиентов. Для писателя потерять утренние часы, сломать творческий режим – катастрофа. Марк понимал, что поднимая пятую точку со стула и выводя ее за пределы квартиры, он сильно рисковал. Но то, что творилось внутри, вряд ли прибавило бы рвения в работе. Ему нужно было срочно принять таблетку.
Через дорогу ютилось маленькое кафе, в котором Марк иногда проводил встречи. И хотя поговорить с кем угодно, в том числе по защищенному каналу связи, можно было из дома, автор не мог без живого общения и капельки уходящей романтики. Иногда он делал серьезные интервью, брал комментарии у статусных спикеров для своих статей. Это неизбежно происходило на расстоянии, и было очень удобно для обеих сторон. А иногда Марк делал анонимки с теми, кого считали отбросами общества или крайними маргиналами. Как правило, ими были хакеры-анархисты, катакомбные бандиты, проститутки и лидеры религиозных групп. Эти интервью оказывались популярны среди читателей и привлекали к личности Марка, поднимавшего табуированные темы, внимание правоохранительных органов. Сейчас кафе должно было стать местом встречи таблетки и стакана воды в желудке Марка.
Когда он переходил дорогу, в ухе запищал динамик связи.
— Вам звонит абонент «Анон». Ответите? – осведомилось приложение приятным женским голосом. Рука Марка скользнула к ушной раковине и легким касанием дала добро началу связи.
— Достоевский, привет, есть разговор. Времени мало, так что давай на старом месте через десять минут…
— Я уже на месте, подходи, — оборвал звонившего Марк.
Аноном называл себя один из мелких хакеров-мошенников. В своей анархистской вольнице они любили пафосные прозвища, напрочь забывали настоящие имена, жили в пригородах и промышляли мелким воровством цифровой валюты. Анон неплохо освоился в сфере вирутального жульничества, автоматизировал этот процесс и начал страдать от безделья. Общение с Марком, вынужденным постоянно держать в тонусе мозг, было настоящей отдушиной для праздного хакера. Журналист одним свои присутствием в жизни Анона мотивировал последнего к активной деятельности и подкидывал интересные задания для своих расследований. Последняя задача вообще представлялась хакеру верхом конспирологии, и ему не терпелось удивить собратьев по цеху новой байкой на очередных посиделках.
Марк заказал стакан воды и привычно устроился за угловым столиком пустого утреннего кафе. Отсюда было видно все пространство забегаловки, вход, улицу. Анон зашел через десять минут, как и обещал. Картинно замерев у входа, сонно оглядевшись, он уверенно двинулся к столику Марка. Хакер бросил было пожилому бармену, хозяину кафе, небрежную просьбу: «Стакан лимонада, пожалуйста!», на что крепкий седовласый мужчина, уперев руки в стойку, сурово ответил:
— У нас самообслуживание!
Анон вздрогнул, остановился, и вроде бы хотел что-то сказать, но вместо этого покорно подошел к кассе и оплатил заказ. Стакан через несколько мгновений оказался у него в руках. Бармен проводил молодого человека угрюмым взглядом.
Кудрявый, со спутавшимися волосами, в легком льняном плаще, желтой футболке и истертых джинсах, Анон смачно плюхнулся за стол напротив Марка и протянул последнему руку по старому обычаю.
— Как настрой, шеф? – Анон почему-то называл Марка шефом. Наверное, сказывалось уважительное отношение к способности журналиста найти талантам хакера применение и наполнить его жизнь смыслом.
— Да так… — Марк не любил кривить душой и натягивать улыбку. «Позитив» начинал действовать, но, казалось, не на те струны души, где особо ожидалось целительное прикосновение нежных пальцев препарата. – Накопал чего?
— Обижаешь! – Анон расплылся в улыбке. – С тебя завтрак: рассказ будет длинным.
Вика сидела на кухне, равнодушно бросая взгляд то на экран планшета, то в чашку с кофе. За окном бодро расправлял крылья новый день, жарко стучась в окошко лучами света. Приятной прохладой квартиру наполнял кондиционер. Легкий халатик обтягивал стройное тело, черные волосы струились по плечам. Еще один день раздумий…
Марк не разрешал Вике работать. Ну, разве что, из дома. Торговать чем-нибудь в сети, консультировать и поддерживать разочаровавшихся в жизни, вести блог для дамочек — пожалуйста. Марк был приверженцем тех, уже почти отмерших правил, что женщина должна быть хранительницей очага, а не вторым добытчиком в семье. Долги за квартиру, нехватка денег и смерть родителей не сломили Марка. Вика смирилась и вроде бы даже начала чувствовать некое спокойствие несмотря на окружавшие ее трудности. У нее был мужчина, который должен был со всем справиться.
Вика хотела ребенка. Она давно перестала поднимать эту больную для Марка тему надеясь, что однажды он подойдет к вопросу деторождения сам. А может, зачем, и в правду, эти мучения? Родители Марка ушли туда, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания. Вика стала задумываться об оцифровке сознания. Надо посоветоваться.
Осенившая мысль заставила схватить смартфон и нажать значок вызова. Абонент сбросил трубку, зато спустя всего пару секунд, как джин из лампы, из мобильника возникла голограмма мамы Марка, Натальи Павловны. В полный рост, почти как настоящая, она улыбнулась и с легкостью приземлилась на стул напротив. Как она потрясающе выглядела! Свой аватар Наталья Павловна «подогнала» под 35-летний возраст и добавила мощную внешнюю корректуру. Перед Викой сидела красотка, ничем не уступавшая молодой девушке.
— Привет, моя дорогая! Соскучилась? – звонко начала мама Марка.
— Да, как у вас дела? – спросила Вика и осеклась. Она никак не могла привыкнуть к этой изогнутой реальности, людям (или не людям), жившим в цифровом мире. С одной стороны, Вика начинала верить, что они – люди. С другой – понимала, что оцифрованные живут в другом измерении и по другим законам. Как минимум, у них нет тела и связанных с ним проблем, они не имеют нужды абсолютно ни в чем. Оцифровнные живут в раю.
— Прекрасно! – рассмеялась Наталья Павловна, заметив растерянность Вики. – Мы сегодня отдыхаем с Петровыми в Исландии. Там жутко холодно! Да, мы ведь можем выбирать не только место, но и сезон, и даже историческое время! Кстати, в Рейкьявике заходила в магазин брендовой одежды, там у них, оказывается, есть неплохие коллекции…
Все, что душе угодно. В цифровой реальности сознание человека не было ограничено абсолютно ни чем. Можно было проектировать личный мир, путешествовать по другим, перемещаться в пространстве и времени, заглядывать в разные уголки земли и за пределы галактики, была возможность даже оказываться в мирах книг и фильмов, принимать в участие в событиях… Цифровой мир был настоящим космосом.
— Я хотела… спросить совета, — робко начала Вика.
— Да, моя дорогая, давай! – живо отозвалась Наталья Павловна. – Тебя что-то гложет! Я с вами сердечный удар заработаю: сначала Марк с утра пораньше, теперь вот ты. В каком мире вы живете…
— Я как раз об этом, — перебила Вика.
Наталья Павловна понимающе посмотрела на девушку. Разговор на грядущую тему был далеко не первым, и мама Марка вновь приготовилась к излиянию души невестки.
— Больше не могу так, — Вика опустила голову и черные волосы безжизненно повисли над столом. – Хочу сына. От него. А он… он говорит, что пока не время, мы не сможем его прокормить…
По щеке беззвучно покатилась слеза. Проблема была глубже, чем мечты о ребенке. Вика чувствовала ту безысходность, которая медленным прессом давила все человечество. Нельзя было просто взять и спокойно жить. Киборгизация и цифровизация ставили человека перед серьезным выбором: меняться или остаться за бортом жизни, в нищете, у пустой миски голодной смерти.
— Послушай, — после паузы, вздохнув, начала Наталья Павловна. – Мы давно говорили и тебе, и Марку, что пора уже заканчивать с этим мазохизмом. Даже если он решится, у вас родится сын, или дочь, не знаю… Вам будет еще тяжелее, чем сейчас. Выход – в нашем мире. Знаешь, здесь ты можешь иметь столько детей, сколько захочешь, любого пола, с тем цветом глаз, который пожелаешь… Твой ребеночек всегда может вновь стать маленьким… Ты можешь воспитать его любым! Все будет тебе подконтрольно. А придет время – когда протезы для тела подешевеют и станут такими массовыми, как мобильник, — и мы все сможем вернуться. Если захотим! И твои дети – они тоже смогут вернуться.
— Но они ведь будут… зачаты в цифровой реальности? – недоумевала Вика.
— Дорогая моя! – с голосом, исполненным снисхождения, начала Наталья Павловна. – Технологии творят чудеса. Человек может создавать человека своими руками, без участия своей полуживотной природы, в муках вынашивая и воспитывая новых людей. Здесь возможно все. Достаток, красота и молодость, путешествия, счастье. И совсем недорого.
Наталья Павловна победоносно замолчала. Вдруг лицо ее голограммы осенила полуулыбка, словно в голову пришла гениальная мысль.
— Слушай! А давай-ка мы тебя прямо сейчас на оцифровку запишем!
Вика уставилась на свекровь.
— Наверное, мне надо сначала поговорить с Марком… — робко сказала девушка.
— Вот вернется – и поговоришь, — настаивала Наталья Павловна. – Нечего мужиков слушать, они слишком долго запрягают! Женщина – двигатель прогресса! Поставишь перед фактом – и все тут. Пусть уже начнет думать о семье, а не о своих амбициях. Ну что, звони. Корпорация «Жизнь», запись на оцифровку сознания и переход в мир вечного блаженства!
Даркнет – просто сокровищница для сетевых сталкеров-археологов. Как бы не пытались что-то вымарать из интернета защитники нового мирового порядка, цензоры и сотрудники правоохранительных органов, глобальная помойка сохраняла все в своих катакомбах. Марк не утруждал себя глубокими сетевыми погружениями, дабы не привлекать лишнего внимания. Для этого был Анон, надёжный и грамотный.
Марк не первый год сражался миром расчеловечивания, складывавшегося у него на глазах не по дням, а по часам. Но уход родителей заставил журналиста нырнуть в тему глубже, чем обычно. Ему не нужна была критика цифровой жизни – ее хватало от диванных до ученых экспертов – требовался инсайд изнутри. С огромным трудом Марк выяснил, что команда корпорации «Жизнь» около шести лет назад потеряла одного из идеологов человеческого бессмертия – миллиардера Дмитрия Битцева. Человек, с которого начиналось трансгуманистическое движение, инвестор, вдохновитель, мотиватор внезапно исчез. Об этом событии не было ни единой заметки в средствах массовой информации, лишь одержимые борьбой с мифом бессмертия заметили, предали гласности и попытались проследить, куда делся олигарх-бессмертник. Обрел благодаря доступу к передовым разработкам корпорации вечную жизнь, закрылся в особняке на острове в Тихом океане и чах, как царь Кощей, над баснословным состоянием?
Марку нужен был Битцев. Журналист чувствовал, что миллиардер – джек-пот во всех смыслах. Сенсация, ответы на вопросы, а, возможно, и разоблачение самой крупной в мире корпорации. Ответ на вопрос: что с его родителями? Что же они на самом деле такое? Они ли это? Были перелопачены сотни сайтов, Марк задавал вопросы и знакомым экспертам, на что те лишь разводили руками. Замминистра здравоохранения деликатно ушел от ответа. В поисках Битцева или хотя бы его следов мог помочь Анон. И он помог. За две недели бессонных ночей и литров выпитого кофе, щедро оплаченных бедным журналистом-фрилансером, сталкер накопал целый массив данных, которые выстраивались в связанную цепочку событий, логическое объяснение которым еще предстояло найти.
Дмитрий Битцев начал уходить раньше, чем шесть лет назад. За два года до исчезновения олигарх принялся распродавать миллиардные активы. Битцев избавился от всего, включая личное имущество. Женат он не был. Вернее, был, и не единожды, но стареющему богачу проще было уживаться с девицами на пару раз или даже ничем внешне не отличающимся от глупеньких бесстыдниц андроидами. Долю в «Жизни» Битцев не продал, а переписал в равных долях на всех учредителей. Вырученные же от продажи от других активов деньги частично были потрачены на благотворительность: олигарх профинансировал несколько сотен детских домов по всей стране, отвалил львиную долю Центру медицинского милосердия на исследования и деятельность, связанную с бесплатной помощью неимущим в протезировании и лечении тяжелых заболеваний. А потом Битцев словно растворился в воздухе. Его телефон, виртуозно выловленный Аноном из массива данных сотового оператора – что было не совсем законно – ныне не существовал и на звонки отвечал сухим голосом автоответчика. Олигарх продал квартиру в центре столицы, место, в котором проводил большую часть времени вне работы. Никаких следов.
С помощью помощников-аналитиков Анон прошерстил все даркнетовские соцсети и вышел на связь с человеком под ником «Схимник».
— Короче, этот Схимник и есть Битцев, я тебе отвечаю! – Марк заметил, как на выкрик Анона в сторону их столика повернулось угрюмое лицо хозяина кафе. Сталкер, в свою очередь, по глазам друга-журналиста понял, что повысил голос, и продолжил тише:
— Я выложил ему все, как есть. Про тебя, твой вопрос. Он не сразу отозвался, мы списались на следующий день. Сказал, что готов встретиться…
— Так просто?! – на этот раз эмоции позволил себе Марк. – Нон, ты в своем уме, «аллигатор» пропадает, распродав все, видимо, желает порвать с миром и скрыться, в том числе от сильных мира сего. Им-то точно его дауншифтинг пришелся не по душе. Может, его грохнули? Много знал, и нельзя его было отпускать. Я вряд ли один такой умный, за столько лет Битцева мог искать кто угодно… Вдруг безопасники ловят на живца таких вот оппозиционеров, как я?
— Может быть, — задумчиво кивнул Анон. – Но другого выхода нет и вариантов тоже. Мы перелопатили всю сеть. Скажу честно, нашли Битцева, или кто там себя за него выдает, не сразу. Он сидел в чатах радикальных экофермеров, там мы с ним и встретились.
— Экофермеры? Что, бросил все и уехал в деревню овец разводить?
— Не знаю. Он хорошо защищен, не удалось определить его местоположение.
За окнами кафе проплывали люди, машины и голограммы. Других посетителей в кафе по-прежнему не было.
— Думаешь, Схимник – это Битцев? – после долгой паузы спросил Марк.
— Мне кажется, да. Единственный способ проверить – встретиться с ним.
Марк неспешно брел по тротуару. Он пытался понять, что больше повлияло на резкую смену настроения – двойная доза «Позитива» или вести от Анона? Завтра Марк должен был встретиться с Битцевым. В тридцати километрах от города, в деревне, которой давно уже не было на карте. Рабочий день, кажется, был спущен коту под хвост, и сейчас требовалось немало усилий, чтобы заставить себя работать продуктивно. Двери в подъезд трехэтажного дома с потемневшими белыми стенами бесшумно разъехались в сторону, гостеприимно впуская жильца. Предпочтя лифту лестницу, Марк поднялся по ступенькам и оказался у входа в квартиру. Будь у него чип в запястье или во лбу, домашняя дверь отворилась бы с такой же простотой. Марк нехотя полез в карман за картой-ключом.
Все как обычно, узкая прихожая и коридор в сторону кабинета и спальни. Марк намеревался сделать усилие и закончить два положенных на сегодня материала для «Консерватора». Привычное чувство апатии, разбавленное «Позитивом», мешалось с тремором от поселившегося внутри возбуждения. Не каждый день представляется шанс встретиться с основателем корпорации «Жизнь».
— Я думала, ты придешь позже, — из кухни навстречу вышла Вика.
— Встречались с Аноном, надо было кое-что обсудить…
— Марк, — перебила Вика, — я говорила с твоей мамой.
При этих словах Марк, погруженный в собственные мысли и эмоции, и собираясь не глядя на жену пройти в кабинет, резко вскинул голову и пристально посмотрел на Вику.
— Ты хотела сказать, с программой, скопировавшей сознание моей мамы, — в голосе Марка появился металл.
— Нет, с твоей мамой, — уверенно повторила Вика. – Знаешь, давно мы с ней так хорошо не общались. Она всегда мне нравилась, мудрая, рассудительная и жизнерадостная женщина…
— Мне не очень нравится этот разговор, — Марк начинал терять последнюю надежду, что сегодняшний день принесет ему больше результата, чем короткий пост в соцсетях. – Вика, это чертова голограмма, носитель, на который ювелирно скопировано сознание мамы и приведено в действие искусственным интеллектом. Цифровая копия, но не человек…
— Как ты можешь так говорить о маме?! – внезапно вскричала Вика. – Твои принципы всегда были для тебя выше всего, даже мнения родных людей! Чего ты добился? Мы бедствуем, у нас долги, ты давно мог хотя бы вмонтировать себе в голову это долбанное приложение и устроиться на нормальную работу! Поставить себе чип, регулятор эмоций, а что ты делаешь? Ты медленно убиваешь нас обоих! Знаешь, как давно я не имела возможности сходить с тобой в дорогой ресторан, купить себе нормальных шмоток или украшений! Мы даже съездить отдохнуть на выходные не можем себе позволить! Все из-за твоих непонятных амбиций, гордыни, что ты великий философ, который не принимает нового мирового порядка и живет, словно музейный экспонат из прошлого!
Голова Марка была пуста от программного обеспечения, но каким-то образом у него вдруг выключился звук. Он видел перекошенное от гнева лицо бьющейся в истерике Вики, но уже не слышал ее криков. Все было именно так: он не мог дать своей жене того, что нужно было всем женщинам, слабым существам, падким до тленных ценностей этого мира. Нет, Марк был совсем не против, чтобы его жена выглядела хорошо и имела возможность для реализации своих желаний. Просто он не мог зарабатывать больше, чем зарабатывал. Человек в современном мире терял возможности и даже гражданские права по мере того, как пытался противостоять тотальной киборгизации. Конкурентоспособность камнем падала вниз с вершины успешности на дно нищеты. В этом его корили родители, люди среднего достатка, по их словам, «смотревшие в завтрашний день».
— …поэтому я записалась на эту проклятую оцифровку, чтобы, наконец, почувствовать себя женщиной!
Эту фразу Марк услышал отчетливо.
— Сдурела?! – заорал он. – Проще сразу в петлю залезть…
— И залезу! – из глаз у Вики брызнули слезы. – Сколько уже можно…
Марк попытался ее обнять. Вика попыталась вырваться, но он крепко держал ее, пытаясь объятьями подавить сильную истерику и плач, то, что так не любят мужчины, что ставит их в тупик, вызывает гнев и чувство вины одновременно….
— Слушай, мне ведь через час надо быть в Центре оцифровки.
— Забудь. Отмени, или просто забей.
— Ладно, чаю хочешь?
— Лучше газировки, надо остудиться и попробовать что-нибудь написать.
Старенький внедорожник выехал на грунтовку, следуя указаниям мягкого голоска навигатора. Дорога была размыта и покрыта наполненными грязной жижей ямами. Болотистая местность подмосковных Гуслиц давно обезлюдела. Сначала вместе со стариками окончательно ушли коренные жители, лимита перебралась в столицу, а мигранты, пытавшиеся устраивать здесь вахтенные анклавы, почему-то не сумели обжиться на этой земле. Проезжая очередную глубокую лужу Марк боязливо сглотнул, опасаясь оставить машину на этом погосте человеческой цивилизации. Вскоре дорога выровнялась, сузившись в одну линию рядами елей. То тут, то там виднелись поваленные от ветра или времени вековые сосны. Никаких признаков человеческого присутствия.
— Ты так толком и не рассказал, куда мы едем, — Вика накрыла ладонью руку Марка, сжимавшего рычаг коробки передач.
— Я и сам до конца не знаю, — признался Марк. На самом деле в глубине души он опасался, что в подмосковной глухомани его может ждать совсем не Битцев, а группа захвата из отдела по защите госбезопасности. Чем меньше знала Вика – тем лучше было для нее.
День выдался пасмурным и слега прохладным. Марк до конца опустил стеклоподъемники и наслаждался лесными запахами. Дорога с просеки уходила в лес. Навигатор, строго следовавший полученным координатам, вел водителя в чащу. Минут через десять дорога уперлась в небольшую полянку с почерневшей избушкой посреди нее. На ближайшем дереве безжизненно повисла отсыревшая фанерная табличка с красноречивой надписью «Домик лесника». Марк заглушил мотор.
— Избушка на курьих ножка, — умехнулась Вика. – Ты уверен, что нам сюда?
— Ага, — ответил Марк, глядя на старый дом. Одноэтажный сруб со двускатной крышей и чердаком, замусоренной ветками, старыми поленцами, листвой и экскрементами лесных жителей полянкой. Цепкий взгляд выловил чуть правее от дома примятую автомобильными шинами траву. Совсем недавно здесь кто-то был. Марк приблизился к строению, поднялся на низкую веранду и трижды постучал в потемневшую дверь. Вика медленно, озираясь, выбиралась из машины.
Марк потянул дверь на себя и обнаружил, что она открыта. Он шагнул в полумрак дома. Ничего необычного: заброшенный дом, который, судя по всему, когда-то действительно принадлежал местному леснику. Печка в середине дома, несколько перегородок, очевидно, под спальню и кухню, зал с трюмо и высоким пыльным зеркалом, письменный стол с рассыпанными по нему листами, комод, портрет президента позапрошлой эпохи… Марк плюхнулся на диван, подняв в воздух клубы пыли, закашлявшись и пожалев о нелепом действии. В дом вошла Вика.
— Что это? – спросила она.
— Пока не знаю. Наверное, надо подождать.
Отсутствие людей страшит не меньше, чем их присутствие. Марк нервничал. Мысли, что его заманили в ловушку или же вся поездка – не более чем дешевый развод остроумных сталкеров, в свою очередь обдуривших Анона, все больше захватывали ум. Марк бросил взгляд на кресло-качалку у зеркала, напротив дивана, затем перевел взгляд на спальню, и хотел было уже отправиться туда на разведку, как вдруг краем глаза он увидел движение справа. Марк, а за ним Вика, вскрикнули. В пустовавшем секунду назад кресле сидел седой мужчина с густой нестриженой бородой и длинными волосами. На нем были одеты клетчатая рубашка и потертые джинсы, на ногах – высокие яловые сапоги по голень. В правой руке мужчина держал стеклянную бутылку, в левой – маленькую стопку.
— Этому коньяку почти сто лет, — начал седовласый спокойным голосом. – Не удержался, подумал, что может, даже и не попробую до дня своей смерти. Рад познакомиться, Дмитрий Битцев.
Марка бросило в пот. Вика резко посмотрела на мужа. Она все поняла. Марк вскользь не раз говорил, что ищет этого олигарха-«бессмертника», одного из лидеров трансгуманистов, основателя «Жизни», внезапно исчезнувшего с радаров общества.
— Не пугайтесь, — старик замахал рукой. – С вами действительно разговариваю я, но через аватар. Я далеко, очень далеко, у себя на ферме, там, куда не сунется правительство и обыватель из мегаполиса, зато очень много классных ребят, которые хотят прожить эту жизнь как настоящие люди. Вы, наверное, Марк? А кто эта красотка рядом с вами?
Вика смущенно опустила глаза и улыбнулась. Кажется, этот милый пожилой человек не представлял угрозы.
— Моя жена Вика, — ответил Марк. – Так значит, я разговариваю с голограммой? Но как я поверю, что это вы, а не бездушная цифровая копия?
— Ну, ты же приехал сюда, сынок? – Битцев чуть вытянул голову в сторону Марка и развел в стороны кисти рук, сжимавшие бутылку и рюмку. – Ты либо веришь, либо нет…
— Вы готовы дать интервью? – перебил Марк Битцева. Олигарх поморщился, и журналист внутренне выругал себя за несдержанность.
— Понимаю, что это станет сенсацией. Многого тебе не скажу. И давай-ка без подробностей, как ты меня нашел и где записывал. Скажешь, что анонимный пользователь в сети… или по видеосвязи. В общем, забудь про эту избушку.
— Договорились, — кивнул Марк.
— Я читал твои статьи, парень ты, вроде, нормальный. Тебе можно доверять. Ты, наверное, хочешь знать, почему я свалил?
— Да, и не только. Меня интересует проект «Цифра»…
— Твой кореш писал, что с месяц назад оцифровали твоих родителей… Соболезную… В общем, давай по порядку, но коротко и без особых подробностей.
Битцев аккуратно налил содержимое бутылки в стакан и залпом выплеснул коньяк себе рот, запрокинув голову. Внезапно он освободил руки, сжал извлеченную буквально из ниоткуда дольку лимона, закусил, поморщился и продолжил:
— Я занимался проблемой бессмертия почти тридцать лет. Ты знаешь об этом: создал крупнейшую в мире компанию, движение трансгуманистов, перебрался в Америку, привлекал инвесторов, вкладывал в первые операции по пересадке головы, протезированию тела… Мы получили то, что мы получили. Богатые могут засунуть себя в этот… скафандр и врать (а это они умеют) даже себе, что все хорошо и круто. У бедных нет денег, а им каждый день показывают по ящику, что скоро люди будут жить вечно, только детали меняй, как на тачке.
Во рту у Битцева появилась сигара. Он задымил. Марк и Вика, конечно же, не чувствовали запаха: олигарх курил где-то очень далеко, за сотни, а то и тысячи километров.
— Получили андроидов. Вот это класс! Мы научились оцифровывать сознание и засовывать их в андроидов, у нас выходила точная копия человека. С тем учетом, что мы могли программировать их под себя, под свои требования. Представляешь, какой кайф! Сотрудник, который классно выглядит, работает сверхурочно, ему не надо платить зарплату, и даже выпить с ним можно! Зачем нанимать этих лентяев, вечно недовольных жизнью? Они вставляют себе в башку кучу железа, надеясь конкурировать с андроидами, но при этом остаются людьми с кучей проблем… В общем, не буду называть фамилий и титулов, но в корпорацию «Жизнь» очень скоро пришли серьезные ребята наднационального уровня. И сделали ряд предложений, от которых мы не смогли отказаться.
Битцев плеснул себе еще коньяку.
— Корпорацию «Жизнь» сделали международной, с возможностью входа в совет учредителей целых стран с условием обязательного финансировании программ компании и изменения собственного законодательства под наши проекты.
Битцев замолчал. В полумраке избы было видно, что его лицо исказилось гримасой горечи.
— Им не нужно столько людей на планете, — тяжко вздохнув, продолжил Битцев. – Чем больше стран включается в программу, тем от большего количества людей они смогут избавиться…
— Кто? – не выдержала с вопросом Вика.
— Назовем их… мировой элитой, — немного подумав, сказал Битцев. – У них есть деньги, власть, автоматизированные производства, ресурсы… Они самодостаточны, появились андроиды. И знаете что? Эта самая элита… совсем не торопится засунуть свои мозги в бионические скафандры. Эта элита не торопится даже встраивать в башку приложения, в лучшем случае – они поставят себе искусственный орган. Но сейчас, приготовьтесь, я завершу разоблачение их людоедского плана.
Планета перенаселена. Каждый год к уже существующим прилагаются тысячи гектаров земли, на которых просто нельзя жить. С людьми нужно что-то делать! И кто-то считает, что он ответственен за эту планету и весь человеческий род настолько, что имеет право лишать жизней миллио… миллиарды. Богатеи – которым я в подметки не годился, даже в лучшие годы «Жизни» — живут и продлевают свои года благодаря медицине, а не технологиям. Они используют чужие органы, кровь, биоматериал – для поддержания собственной жизни. Слышали, сколько лет старшему из Портеллеров? Сто пятьдесят три года! Он выглядит как мой ровесник, он активен, бодр, находится в здравом уме! Да, это был настоящий прорыв… Продлить жизнь можно, на многие, многие годы… Но каковой будет цена? Тысячи, сотни тысяч человеческих жизней…
Сошки помельче получили утку, что могут продолжить жизнь в скафандре. Некоторые идиоты предпочли оцифровать себя, убежденные, что это колесо Сансары даст им шанс оказать через usb-порт в новом теле. Наивные! Да, протезы для тела – это выход, и пока мы не знаем, сколько люди могут жить в этих металлических гробах с ногами, но это… Отрезать себе все, понимаете? После пересадки мозга в протез тела идет неимоверно долгая и дорогостоящая процедура психологической помощи, привыкания… Есть случаи, когда пациенты сходили с ума… Да, кто ж вам о них расскажет?
— Почему вы называете эту программу людоедской? – спросил пораженный рассказом Марк.
— Оцифровка – это бред, как ты и писал в своих статьях, — вздохнул Битцев. – Технологии позволяют нам ставить на человека анализатор, сканировать мозг, запрашивать из хранилищ все сведения о нем, слушать его собственные истории, просматривать соцсети… Оцифрованная копия сознания, какой бы глубокой она не была – это не личность. Твоих родителей оцифровали? Приготовься к горькой правде, сынок.
Марк сжался. Вика смотрела на Битцева широко распахнутыми карими глазами.
— Перед процедурой все пациенты проходят подробный медосмотр. Все данные о состоянии их здоровья анализирует специальная машина, которая принимает решение, чем может быть полезно – или бесполезно – физическое тело пациента для медицины. В смысле, для медицины элиты. Да, людей оцифровывают, очень подробно. Самое главное, что у них выясняют – сведения о самых близких людях, отношениях с ними, как они настроены на оцифровку. И все. Дальше инъекция и смерть. Ну, или усыпляют до того момента, пока из них не сделают какой-нибудь сыворотки или не вырежут здоровую почку.
В доме воцарилось молчание. Внутри у Марка все опустилось. По щеке Вики побежала одинокая слеза. Журналист не мог говорить. Битцев снова выпил, закусил, вставил в рот сигару и продолжил горькое откровение:
— Оцифрованный мозг программируется, становится искусственным интеллектом с человеческой базой – вот почему они выглядят так правдоподобно. Эмоции, поведение – все это можно воспроизвести. В эту штуковину заложены лучшие наработки психологов. Задача голограммы – убедить всех близких, а если получится и дальних, — оцифроваться. Это просто программа по сокращению людей и массовой поставке биоматериала. Скотобойня. Только с сервисом, люди все-таки.
— Теперь я понимаю, — озадаченно, дрожащим голосом проговорила Вика. – Мама Марка, она… вернее, ее голограмма, она приходила… то есть появлялась, разговаривала со мной и так убеждала оцифроваться, что я даже записалась, но потом не пошла… Она меня убедила!
— Верно, — кивнул Битцев. – Жизнь тяжела, за чертой бедности, около нее оказывается все больше людей. И этот процесс будет только нарастать. Безысходность, отчаяние, зависть, желание лучшей жизни толкают людей на поиск выхода там, в цифровом мире. Все бегут туда от реальности! А тут еще и миллионы – да! – миллионы примеров счастливых картинок, с улыбающимися лицами, которые могут все: жить вечно, ни в чем не нуждаться, путешествовать в пространстве и времени, творить свою собственную жизнь так, как они хотят! Это лучшая реклама в мире! Дать человеку все, что он хочет… Ценой жизни, правда. Обман. Но люди на это покупаются. Их становится все больше. Стадный инстинкт толкает их на безрассудство…
У Марка зазвонил мобильник. Он потянулся в карман за аппаратом. О себе напомнило приложение «Голограмм». Оно не звонило, а сообщало, что сейчас рядом появится кто-то из оцифрованных.
— Эк тебя занесло, Марк, — осматривая потолок и стены старого дома произнес отец.
— Сынок, что это такое? Кто этот мужчина в кресле? Почему у Вики заплаканные глаза? – посыпался град вопросов от матери. Голограммы родителей, полупрозрачные, стояли посреди комнаты.
— Привет, файлы! – деланно поздоровался Битцев, поднимая стопку с коньком над головой. – Как на счет выпить?
— Кто этот хам? – уперев руки в бока, спросила голограмма матери.
— Не отвечай ей. Это не твоя мать. И не твой отец, — покачал головой Битцев. – На твоем месте я бы срочно разбил мобильник. Можно сказать, что ты попал.
— Да я тебе сейчас…, — голограмма отца двинулась к Битцеву.
— А что ты сделаешь? – усмехнулся олигарх. – Жаль, не успели придумать рассеиватель для таких как вы, чтоб глаза не мозолили.
— Сынок, у вас в порядке? – голограмма отца, стоявшая рядом с проекцией Битцева, повернулась к Марку и Вике. – Может, стоит вызвать полицию.
— Ну, вот, началось, — заворчал Битцев. – К этому даже не было никаких предпосылок, а они уже обостряют. Да, кстати, голограммы – это еще и идеальные шпионы. Все, что они видят и слышат – передают, куда надо.
— Кто этот мерзавец? – вскричала голограмма Натальи Павловны. – Марк, почему ты молчишь? Отвечай! Ты опять вляпался в историю?
— Марк, Вика, безопаснее будет уйти отсюда, — «отец» направился в сторону дивана. – Я могу связаться со спасателями, с кем угодно, мне этот человек ничего не сможет сделать…
— А кто тебе сказал, что я человек, прозрачная недоделка? – усмехнулся Битцев. – Перед тобой аватар, да только совершеннее, что ты меня и от настоящего отличить не можешь. Ха-ха-ха!
Марку казалось, что он начинает сходить с ума. Люди, голограммы, аватары… Может, это сон?
— Все, я звоню в полицию, мне надоело, — вспылила «мама». – Сейчас, узнаю координаты местности…
— Разбивай мобилу, пока не поздно, — внезапно стальным голосом проговорил Битцев. – Теперь для тебя и жены это последний шанс.
— Не слушай этого психа! – завопил «отец». – Кто он такой? Он держит вас в заложниках? Религиозный лидер, втягивающий в свою секту?
— Да это же Дмитрий Битцев! – воскликнула «мама». – Послушай, тот, из «Жизни», создатель, я его просканировала…
— Разбей, мать твою, чертов мобильник, — прошипел Битцев. – Ты подставляешь нас всех…
— Марк, ты никогда нас не слушал! – вступил «отец». – Всегда делал по-своему. Мы твои родители. Вынуждены вытаскивать тебя из очередной клоаки… Когда ты поумнеешь? Мы с мамой всегда желали тебе добра, терпели твои выходки, но ты всегда слушал чужих людей… У тебя есть свое мнение или нет?
— Ты всегда был неблагодарным ребенком, — вторила «мама». – И шел по какому-то непонятному пути. Вика должна была уже быть в Центре оцифровки, а куда ты ее затащил? Не уродуй жизнь ни себе, ни девочке и не расстраивай родителей!
— Чтоб тебя, раздави ты эту хрень! – заорал Битцев.
— Моих родителей больше нет! – закричал Марк и из его глаз брызнули слезы. – Вы – жалкие программы, копии, без души и капли человеческого. Ну-ка, вспомните, где мы отпраздновали мое десятилетие и что вы мне подарили?! А?!
В комнате воцарилось молчание. Голограммы родителей выражали растерянность.
— Все, я вызываю полицию, — прервал молчание «отец».
— Мы не можем помнить все, сынок, во-первых, это было давно, во-вторых, мы просто могли не сказать этого при оцифровке… — оправдывалась «мама».
— Вы лживые копии, — Марк обреченно замотал головой и встал с дивана. – Мерзкие пародии, такие же, как и миллионы других, мучающие близких, дающие им лицемерную надежду… Прощайте.
Марк нажал кнопку выключения мобильника. Спустя несколько мгновений обомлевшие голограммы растворились в воздухе. Марк увидел слева от себя прислоненный к стене топорик.
— Давай мобилу, — он протянул ладонь Вике. – Девушка суетливо достала из кармана брюк телефон и протянула мужу.
Взяв топор, Марк вышел на улицу. Около веранды сиротливо стоял старый пенек. В телефоне Вике запищал «Голограмм». Марк опустил ее смартфон на пенек и несколько раз с силой ударил по нему обухом топора. Проломив экран, Марк раздробил корпус и внутренности телефона. Повторил ту же процедуру со своим аппаратом. Вернувшись в дом, он обессиленно рухнул на диван рядом с Викой.
***
— Майор Полозов, — представился мужчина в строгом дорогом костюме. – Рассказывайте.
— Здравия желаю! – откликнулся молодой лейтенант. – Лейтенант Сывороткин, 5 отдел. Поступил сигнал от оцифрованных граждан о нелегальной деятельности родственников, находящихся в физическом измерении…
— Давай проще, а? – сморщился майор. Он окинул взглядом поляну, над которой, буквально вплотную к земле, кружили поисковые дроны. Двое андроидов осматривали дом. Еще двое – это сопровождавшие Майора и летеху оперативники.
— В общем, это журналист и его жена, — продолжил, смутившись Сывороткин. – Похоже, встречались тут с кем-то из оппозиционеров…
— Что, не установили, с кем? – нахмурился майор.
Лейтенант вздохнул.
— Вы не поверите, но его идентифицировали как Дмитрия Битцева…
— Брехня. Мне сообщили, что это была его голограмма, а не он сам. А голограмма, как сам понимаешь, может быть какой угодно, хоть розовым слоном.
— Согласен, — кивнул Сывороткин. – Мы нашли только разбитые смартфоны Марка Корнилова и его жены Виктории. Да, вот еще, в доме, на том месте, где сидела голограмма Битцева, выломан пол. Похоже, забрали транслятор, чтобы замести следы.
— Они ведь на машине были? – осведомился Полозов.
— Так точно, «Джип Ранглер», 2018-го года выпуска.
— Ну, ищите, ищите. Ребята в Москве квартиру осматривают. Думаю, недолго им гулять. И это, с родителями, оцифрованными, поговори, успокой, мол, ничего страшного-то не случится, так что если узнают чего – про этого журналюгу и его женку, пусть не таят, а сразу сообщают. Дай, кстати, их контакты, я с ними еще побеседую в отделении.