Нам удалось задать несколько вопросов о танцевальном искусстве и месте, которое оно может занимать в жизни христианина руководителю танцевальной студии «Виенто» Марии Пачковской, которая принимала живейшее участие в организации первых Сретенских балов для православной молодёжи Новосибирска. Интервью с Марией предлагаем вниманию читателей:
— Добрый день! Мария, расскажите пожалуйста о себе для наших читателей. Чем вы занимаетесь? Каков ваш путь в Церкви? Ну и, конечно, какие у вас отношения с танцем?
— Я ребёнок из актёрской семьи. Мой отец погиб, когда я была маленькой. Он был актёром и режиссёром. А мать у меня в театре кукол работает до сих пор. Около тридцати лет уже, свыше 25 точно. Есть дочка, ей 6 лет. Она в школу пойдёт скоро, сейчас тоже танцует, балетом занимается.
Я учусь в мединституте. На шестом курсе. По специальности «лечебное дело». Мы сейчас все будем терапевты участковые, врачи общего профиля.
Можно, конечно, в аспирантуру или ординатуру поступить, что я и собираюсь сделать, поскольку участковым терапевтом себя не вижу. Мне больше нравится преподавание, чем лечебное дело.
— А о воцерковлении своём расскажете?
— Да. Теперь о Православии. Меня мама привела в три года в детский хор Вознесенского кафедрального собора. Это был хор, регентом которого была Наталья Викторовна Воронкова. Мы до этого не особо были верующими и воцерковлёнными, потому что бабушка была ребёнком войны, воспитывалась в атеистическое время, и мама тоже была крещена, но нечасто ходила в храм.
Всё моё детство прошло в поездках с хором по Новосибирской области, в репетициях и концертах. Это очень светлые воспоминания из моего детства. Я ходила туда где-то до 11 класса.
Очень хорошие люди мне попались, которые помогали мне развить свои музыкальные способности, и не только. По их наставлению я потом пошла учиться в музыкальную школу на фортепиано и на вокал.
— Вы, наверное, и в воскресную школу ходили?
— В воскресную школу я стала ходить одновременно с хором. Причём, наверное, в каждом классе я провела года по два, по три, потому что слишком маленькая тогда была. Ну что ребёнок может в три года особо запомнить? Я помню Татьяну Ивановну Реморову и до сих пор её боюсь… Сразу хочется волосы собрать и юбку поправить. Она молодец, всех нас строила!
А лет с пяти-шести мы стали ходить со старшим хором на богослужения. Тогда и мама стала чаще ходить. Меня стали чаще водить исповедоваться и причащаться после этого. Вот так произошло наше воцерковление.
— А танцевать вы начали с первого Сретенского бала?
— Нет, хореографией я и раньше занималась. В школе у нас были занятия. Но по большому счёту интерес во мне пробудили именно исторические танцы, с которыми я познакомилась благодаря Сретенскому православному балу для молодёжи. Это было, когда я училась в девятом классе, примерно 11 лет назад.
Вначале я сама старалась учиться танцам. Потом поняла, что мне мало того, что только я учусь и мне захотелось что-то и людям дать. Какое-то время мы просто готовились к Сретенским балам. Но они проходят раз в год, а у нас появилась группа людей, которые хотели заниматься постоянно. Тогда мы попросили выделить нам место на территории Знаменского собора, где занимались некоторое время.
А шесть лет назад мы пришли сюда, в Областную юношескую библиотеку, с горсткой православной молодёжи. С теми, кому были интересны танцы. И мы стали заниматься…
Несколько лет мы занимались стилизованными танцами. То есть разучивали для балов стилизации, которые были придуманы в XX веке под танцы XIX века.
Потом мы стали разбираться в истории танца, и перешли от стилизации к исторической реконструкции танцев. То есть к учебникам историческим и реконструкции танцев, которые на самом деле существовали в XIX веке.
— То есть у вас, можно сказать классическое направление танца: вальс, мазурка, полонез…
— Понимаете, это сложный вопрос. Есть вальс, который был на самом деле, и записан в учебниках исторических, а есть вальс, стилизованный под исторический. На данный момент мы занимаемся реконструкцией того, который существовал на самом деле. И это относится не только к самому танцу, но и к костюмам, манерам, этикету.
Например, наш последний английский бал. Мы провели вечер, где не только не было ни одного «придуманного», стилизованного танца, а были только танцы исторической реконструкции. Но были и специальные костюмы Англии XIX века. Перед этим мы также проводили специальные встречи, где осваивали этикет тех времён. Чтобы люди общались, как подобает, знали, как представить танцующих друг другу, кому первому подойти к даме и как обращаться к ней.
Сейчас студия наша называется «Виенто» — в переводе с итальянского, «ветер». Название было выбрано всей студией, но утверждено мной. Оно соответствует моему внутреннему ощущению от танца. Раньше студия называлась «Балансе», когда мы только пришли в библиотеку, потому что надо было срочно обозначить наименование, чтобы нас вписали в клубы библиотечные. А потом мы решили сменить название.
Раньше в студии не было разделения на группы, а теперь у нас группы разделены по направлениям танцев. У нас есть, например, народные танцы разных стран, есть исторические танцы XIX века, а есть стилизованные танцы XX века. И есть группы для начинающих и для уже продолжающих заниматься. Постепенно развиваемся…
— Очень интересно! А теперь давайте перейдём к другому интересному для обсуждения вопросу – сопряжению искусства танца с христианством. В начале истории Церкви к танцу христиане относились довольно негативно.
Например, в Евангелии рассказывается, как дочь Иродиады Саломея танцевала на пиру перед Иродом Антипой и его гостями на пиру и так угодила ему, что он пообещал исполнить любое её желание. Она посоветовалась с матерью и по её настоянию заявила тетрарху, что хочет в подарок голову Иоанна Крестителя. Таким образом, из-за танца погиб величайший из пророков – Предтеча Спасителя. И верующие об этом помнили.
Также об актёрах и танцорах весьма нелестно отзывались Отцы Церкви первых веков. Они считали их искусство пробуждающим страсти в людях и призывали христиан избегать принятых в те времена театральных представлений.
Но позже отношение к танцу поменялось настолько, что теперь мы имеем при некоторых храмах даже православные танцевальные студии или христианские театры. А концерты, в том числе и танцевальных коллективов, свободно посещают и верующие, и духовенство. Как вам кажется, почему это произошло?
— Но нельзя же из-за одной печальной истории теперь вообще не танцевать? Я думаю, что здесь играет главную роль именно внутреннее содержание – то, что человек вкладывает в танец или театральную постановку! Ведь не сама постановка или сам танец является чем-то порочным. Танец – это просто один из видов искусства. Порочным танец делает негативный смысл, если он в него вкладывается. Если присутствуют в постановке обнажённые люди или какие-то сцены сомнительного содержания…
Важно не то, танец это, театральное или цирковое представление, либо другая форма искусства. Важно, как он поставлен, для чего поставлен, и что танцор, например, хочет своим выступлением донести до зрителей. Я очень хорошо отношусь и к театру, и к танцу.
Есть танцы в современном мире, которые можно охарактеризовать, как «вертикальный способ донести горизонтальные желания». Это все латиноамериканские танцы, например. Я бы не сказала, что они совсем какие-то извращённые, но совершенно точно для нас слишком откровенные. Поэтому я не стала ими заниматься.
— Если резюмировать, в них меньше эстетики чем танцах, которыми вы занимаетесь, и больше страстности?
— Да. Именно так. В нашем же случае, при реконструкции исторических или разучивании стилизованных и народных танцев, смысл во взаимодействии с партнёром, в общении с человеком. Это точно такое же взаимодействие, как беседа между людьми.
Это особенно важно для современной молодёжи, в том числе православной. Молодые люди сейчас скованны, стеснительны, у них не всегда хорошо идёт момент контакта. У них ни разговор не получается, ни танец.
А у нас партнёр, мужчина, должен так провести по залу свою даму, чтобы она всегда чувствовала и понимала, что он хочет делать. Он только намечает направление, куда будет двигаться и она уже понимает, куда нужно двигаться. И здесь он может научиться быть ведущим. Научиться через танец обозначать свои намерения, общаться.
Я выбрала для изучения историко-бытовые танцы именно потому, что они являются наиболее эстетичными и наименее страстными. В них другой смысл, позитивное наполнение.
Ещё со времён ассамблей Петра I танцы и балы были наиболее безобидным способом присмотреть себе будущую супругу, особенно для офицеров, у которых мало свободного времени, да и просто пообщаться в своём кругу.
А если вспомнить про Саломею, которую вы упомянули – это же танцы восточного направления. Не парные. У них совершенно другой смысл.
Они ориентированы на то, чтобы женщина показывала красоту своего тела. И она, по моему личному мнению, должна делать это исключительно перед своим мужем. Они не должны, как в описанной библейской истории, выноситься за пределы комнаты где женщина находится со своим мужем. Чтобы не происходили как раз вот такие вещи, как на пиру у Ирода.
— А народными танцами в вашей студии тоже занимаются?
— Да, народные танцы – это моё самое любимое направление. С этого года мы открыли группы обучения народным танцам. У нас два преподавателя – я и ещё одна девушка, Эльвира. Я занимаюсь больше кельтскими, бретонскими, шотландскими народными танцами, а Эльвира преподаёт у нас танцы разных стран, круговые и парные.
Причём во многие народные танцы вложены библейские сюжеты и мотивы. Например, танец, который называется «кастарват». В нём танцующие – это одна линия, которая двигается всегда влево. Этот танец отсылает нас к повествованию о змее-искусителе, ставшем причиной падения праотцов Адама и Евы.
— А русскими народными танцами не занимаетесь, потому что неинтересно?
— Очень интересно! Но я не знаю пока где мне самой этому направлению поучиться так, чтобы учить других. Для того, чтобы я могла что-то давать в студии, мне нужно сначала научиться самой и это должно быть на достойном уровне. Пока просто не нашла преподавателя или каких-то классов, где я могла бы этому научиться.
Но если преподаватель найдётся, я буду только за на самом деле, потому что свою историю тоже забывать не надо.
— Танец действительно считается неким языком с помощью которого передаётся информация. Посмотрел, как танцуют лезгинку или сам её потанцевал – захотелось совершать подвиги, вставать на защиту угнетённых, латиноамериканские – больше выражают какую-то страстность, любовное томление, русские народные, например, бывают очень лиричными, заряжают спокойствием. А бальные танцы какую энергетику передают человеку?
— Вы знаете, в них может чуточку присутствовать тоже какая-то страстность. Потому что это всё-таки парные танцы, из разряда общения полов. Но она присутствует совсем немного. Однако основной смысл здесь в том, что идёт взаимосвязь не только двух людей, но и общее социальное взаимодействие. Общение в своём кругу, собираясь вместе.
— А можно выразить в танце, скажем, молитву? Вы когда-нибудь задумывались о том, чтобы создать танец по каким-то христианским мотивам? Это возможно
— Если человек в это время правильно настроен, то можно выразить и молитву. Для меня танец, это как кисть в руках художника. Или слово – для поэта. Важно, что человек вкладывает в своё искусство, что он чувствует во время танца сам и что стремится передать зрителю. Состояние духовного подъёма у танцора выливается в танец. И это естественно.
Создать танцевальное произведение на тему евангельских событий возможно. Но я бы не взялась за это. Я бы даже благословение не смогла взять на это потому, что я считаю, что это для меня будет неуместно. Я бы не взялась за это потому, что не смогла бы сделать это хорошо. Хотя кто-то, думаю, может создавать подобные произведения. Кстати они уже есть – это балет.
— А что вам даёт танец?
— Для чего мы все живём на Земле? Чтобы развиваться. Когда я танцую, я испытываю спокойствие, которого так не хватает в жизни, умиротворение. Для меня танец ценен более внутренними переживаниями. Танец даёт человеку душевный рост, даёт возможность самовыражения, выплеска творческой энергии, радость.
— Спасибо, Мария! Было очень интересно пообщаться с вами!
Беседовал Андрей Сегеда