Очередной скандал разворачивается вокруг слов священника Димитрия Смирнова. Батюшка рассказывал о семейных отношениях. И назвал женщин, которые живут без венчания и штампика в паспорте — бесплатными проститутками.
Высказались все — от депутата Натальи Поклонской до телеведущего Владимира Соловьева. Пришло время объяснится. Священник пришел на большое интервью на Радио «Комсомольская правда».
«МЕНЯ ПЕРЕВРАЛИ!»
Голованов:
— Не так много времени прошло, отец Димитрий, с нашего последнего интервью. И тут просто все полыхнуло. Я даже не сразу понял, от чего у меня телефон вибрировал. Куча сообщений. Просят: позвони отцу Димитрию, сделай комментарий. Батюшка обозвал наших девушек проститутками. Я стал открывать новости, читаю. Сказано: отец Димитрий назвал женщин, которые живут в гражданском браке, проститутками. А почему так жестко? Неужто мы не должны всех прощать?
Отец Димитрий:
— Нет, это вообще клевета. Я не называл женщин проститутками. Речь шла о явлении. Что современный мужчина, предлагая не руку и сердце и защиту, и свою любовь навсегда, а без всякой ответственности склоняет ее к блудному сожительству. И единственное здесь современное и литературное слово, в котором нет ничего такого. Это постоянно употребляется и в прессе, и по телевидению, когда показывают налеты на бордели. Никаких женщин ни из какой социальной группы даже и не хотел обидеть, оскорбить. Речь идет о другом. Церковь вообще отделяет грех от самого человека. Церковь никогда не говорит человеку: пьянчужка. Или — алкаш. Но есть явление — алкоголизм. Здесь тоже есть явление.
С точки зрения лучшей половины человечества, которая есть женщина, она поставлена церковью на высочайшую из высот. А современные мужчины, которые есть маменькины сынки, я не могу все это повторять, потому что это в том же сюжете. Я начал разговор свой с молодой группой мужчин и девушек, и они мне задавали всякие вопросы, я отвечал, как могу. Это наше частное дело. Причем тут какие-то юристы из Поморья или еще откуда-то.
Голованов:
— Выдернули из контекста слова?
Отец Димитрий:
— Абсолютно. И получилось: он оскорбил. Когда, где, кого?
Голованов:
— Но гражданский брак — это проституция, это блуд?
Отец Димитрий:
— Конечно. Я дал разным СМИ 17 интервью сегодня. Представляете, народ настолько одичал, что даже не понимает, что такое грех, а что такое — грешник.
Голованов:
— Как вы думаете, почему все переполошились? Что-то больное сковырнули?
Отец Димитрий:
— Это же к ним не относится. Если вы не таковы, чего вы злитесь? Можешь меня в ответ так же назвать. Я просто улыбнусь — и все. И потом, это частный разговор. Ну, выложили это в сеть. Пожалуйста, люди читают. Но почему вырвать один кусочек и из этого кусочка обвинить, что я объявил. А они прессе верят. А пресса уже два раза меня хоронила, например. И это вываливается, как будто я какой-то женоненавистник. Теперь они, кто-то собирается в суды подавать. На основании чего? Не было события преступления.
«ИЗВИНЯТЬСЯ НЕ БУДУ»
Голованов:
— Вы отказались приносить слова прощения. А митрополит Волоколамский Илларион принес извинения. Позвольте, я зачитаю: «Протоиерей Димитрий Смирнов нередко позволяет себе эпатажные высказывания, оскорбительные для женщин…»
Отец Димитрий:
— Стоп! Какие высказывания оскорбительные для женщин? Ну-ка? Причем нередко — значит, часто. Часто — это хотя бы три. Ну, давайте тогда пусть приведут, что я говорил о женщинах. Да я даже о проститутках никогда плохо не говорил. Я только их жалею.
Голованов:
— Алена Водонаева, с которой вы тоже ругались заочно? Как минимум, дурой ее назвали.
Отец Димитрий:
— Не помню такого. Ну как можно в эфире, который слушает вся русская нация, сказать, что детей убивать можно и нужно? Это что, умный ответ? Как так? Мы — вымирающая нация. У нас полтора ребенка на семью в целом по стране. Наш национальный лидер говорит, что это главная задача — повышение рождаемости.
Голованов:
— Позвольте, я дочитаю, что владыка Илларион говорит: «Делает он это, как я полагаю, из благих побуждений, желая привлечь внимание общественности к теме защиты брака и семьи. Однако получается не всегда удачно. Приношу свои извинения тем многочисленным женщинам, которые почувствовали себя оскорбленными очередным эпатажным высказыванием священника».
Отец Димитрий:
— Но я-то не оскорблял их. Я выступал за женщин. Я хочу, чтобы у женщин был тот самый высокий статус, который ей придала церковь. Это лучшая половина человечества. Я не хочу, чтобы они были обмануты. Я не хочу, чтобы ими пользовались. Их молодостью, красотой. Я хочу, чтобы у каждой из них была семья, о которой она мечтает. Я хочу, чтобы ее добивались десятки человек, а она выбирала лучшего. А не отправлялась к первому встречному, который говорит: давай вот так.
«СДЕЛАЙ САМА ЕМУ ПРЕДЛОЖЕНИЕ»
Голованов:
— Все так всполошились, это все обсуждают. Столько оскорбленных. А почему?
Отец Димитрий:
— Оскорбленных к этому подготовили. Это вообще перестало быть грехом. Меня это явление оскорбляет.
Голованов:
— Вот эта проституция, которая происходит?
Отец Димитрий:
— Буквально, я просто назвал вещь своим именем. На вполне литературном языке. Явление, а не женщину. Даже сейчас, когда приходит женщина и говорит: у меня такая ситуация. Я ей всегда говорю: сделай ему предложение. Скажи: мы вот живем уже три года. Достаточно друг друга узнали. Ну давай поженимся. Если он этого не хочет, значит, он тебя не любит. И готов в любую минуту бросить. Чем позже, тем тебе будет больнее. Но это же факт.
Голованов:
— Давайте посмотрим, чем все это обернулось для вас, может, даже в какой-то степени. Потому что адвокат Алены Водонаевой Катя Гордон обещает подать на вас в суд.
Екатерина Гордон (запись):
— Если честно, воспринимаю его не как протоиерея, потому что он гражданин, мы живем в светском обществе. И закон един для всех. Мне интересно, как юристу, насколько быстро включится механизм проверки. Поскольку с Аленой Водонаевой он был включен буквально через несколько дней. Как его вызовут для дачи пояснений, придет ли он, как пройдет лингвистическая экспертиза. И что спустя тридцать дней нам расскажут в прокуратуре или в Следственном комитете. Есть еще второй момент.
Я, как представитель той самой оскорбленной социальной группы, взываю к ответственности. И я хочу, чтобы меня, как женщину в России, которую оскорбили, и нас таких много, у меня на данный момент принято уже пять клиентов наших, которые аналогичные заявления готовы писать. Я хочу жить в стране, где не оскорбляют огульно женщин, где нет сексизма, где представители церкви не наделены какими-то дополнительными возможностями и опциями.
Голованов:
— Вы извиниться перед ними не хотите?
Отец Димитрий:
— А в чем? Я ее в глаза не видел. Как я ее могу оскорбить? Я говорю, что это явление, во-первых, порочно. Во-вторых, оно оскорбляет женщину, такой статус. И в-третьих, что я хотел бы это изменить. Если священник сталкивается с грехом и он молчит, этот священник изменяет Христу и церкви. Он должен назвать грех грехом. Что я и сделал в этой группе молодых людей, с которыми я беседовал. У меня спросили что-то вроде: как вы относитесь? Я ответил. Там не присутствовала ни мадам Гордон, ни ее сожитель, ни представители других социальных групп из этой группы. Мы беседовали. В чем мой грех? Что это было выложено в эфир? Мотив у меня какой? У меня мотивация противоположная.
«НАПАЛИ БЕСЫ»
Голованов:
— Вы перед эфиром сказали, что вам угрозы поступают.
Отец Димитрий:
— Мне уже несколько человек звонили. Одни — с желанием убить. Да, угрозы. Другие, я не буду повторять это выражение, но сильно избить. Эти люди не называют ни своих имен, ни адреса, ни е-mail. Я не знаю, кто.
Голованов:
— А от начальства вам кто-нибудь звонил, пытался сказать: отец Димитрий, хватит, не надо, извинитесь.
Отец Димитрий:
— Нет, никто не звонил. А мой начальник — Святейший Патриарх. Если он мне скажет, я вообще перестану выступать.
Голованов:
— Многие думают, что вы — троллите народ. Такой провокатор, шутник.
Отец Димитрий:
— У меня цель-то — не провокация. У меня ревность о Боге моем. А не создать провокацию. Я вполне доволен, что очень многие люди услышали об этой проблеме. И услышали старого священника, который об этом говорит. Может, задумаются. Может, кто-то прочтет. Может, это поможет какой-то ситуации. Может, какая-то женщина, которая находится в середине этого обмана, того мужчины, который ей пять лет морочил голову, и я ей помогу. Но цель-то не эта. А цель только одна — назвать вещи своими именами. Я понимаю, что если у человека что-то другое на уме, то у него может быть совершенно другой взгляд. Я-то — не рупор церкви. Это просто моя пасторская практика.
Вот еще очень знаменательно. В тот день, когда началась эта кампания против меня, мы освятили и подняли на храм в честь царственных мучеников золотой крест. И началось.
Голованов:
— Это бесы активизировались?
Отец Димитрий:
— А кто же? Может быть, и бесов нет? Бесы есть. Из Евангелия мы это знаем. И этому верим. Что я им сделал плохого? Ну что-то он сказал, — да плюнь и разотри. Все храмы, которые я построил, а это десять, это сопротивление отчаянное на любом уровне.
Голованов:
— Здесь это сопротивление есть?
Отец Димитрий:
— Я вот увидел.
«СОБЧАК ВЫГНАЛ БЫ ИЗ ХРАМА»
Голованов:
— Я хотел поговорить с вами про венчание. Потому что многие церковные люди говорят: «Почему церковь тогда допускает венчание в десятый раз Аллы Пугачевой. То на Филиппе Киркорове, то на Максиме Галкине. Потом пускают Собчак в храм, когда она на катафалке приезжает. Почему перед ней просто ворота на амбарный замок не закрыли, а пустили ее, понимая, чем это обернется».
Отец Димитрий:
— Нам сказали на епархиальном собрании, что эти люди (Собчак и Богомолов) перед этим покаялись во всех своих таких эпатажных. И никто в суд не подавал. Поэтому, если они покаялись, то да. Но то, что они тут же стали… вернулись к тому же, это безобразие. Я для себя решил, если бы ко мне пришли, я бы не стал.
Голованов:
— Вы бы не венчали их?
Отец Димитрий:
— Я бы — нет. Потому что потому что они свое покаяние как бы растоптали.
Голованов:
— Отче, а вы угроз не боитесь? Ведь правда могут напасть.
Отец Димитрий:
— Кстати, вот случай. Я ездил тут, было 135 лет епархии Екатеринбургской, на празднование. Меня владыка митрополит пригласил. И вот обратно возвращаюсь, в аэропорту «Шереметьево» жду, пока поедет эскалатор с моим чемоданом. Ко мне подходит мусульманин. Молодой, с бородой, ни одного седого волоса. Обнимает меня, называет свое имя. И говорит: я имам. Я тебя так уважаю. Я слушаю все твои проповеди. И рассказываю своим прихожанам. Обнимал меня с такой любовью, нежностью.
Если что-то начнется серьезное, я обращусь к мусульманам. Меня слушают, мои проповеди и мои призывы, все мусульмане. Они меня защитят. И от этих, кто мне грозит. Если не найдутся здесь в России защитить старика священника. Вот такое отношение ко мне человека другой веры. Почему? А потому что я уважаю другие веры. Уважаю вообще веру.