«Поначалу было очень трудно»
— Батюшка, какими ветрами Вас унесло за океан?
— Дело в том, что в канадском городе Квебек (столице одноименной провинции) батюшка-француз уходил на пенсию. На его место местная епархия искала молодого священника. В начале 2000-х я несколько раз бывал в тех краях: пел на клиросе в Петропавловском соборе Монреаля, познакомился со священниками и будущим архиепископом Оттавским и Канадским Иринеем (Рошоном), который впоследствии стал архиереем Православной Церкви в Америке (ПЦА), предстоятелем Архиепархии Канады. К тому же мои родители и сестра с 1998 года живут в Монреале.
— Вы уехали в Канаду из родной Харьковщины?
— Да. Из Харьковщины, где нам было очень хорошо. Там прекрасный старинный храм, восстановлением которого мы активно занимались, хороший дружный приход, который за десять лет моего служения там стал одной большой семьей. Помню, как в 2010 году начали большую реставрацию: строили купол из старинного кирпича, потом — колокольню, крышу, иконостас. Удалось наладить и храмовую стройку, и приходскую жизнь. И тогда мне показалось, что можно сделать еще больше, чем мы делали на тот момент: стройка, службы, требы. Как раз в то время я перечитывал дневники святителя Николая Японского и грустил вместе с ним о том, что у нас, в нашем православии, священнику куда-то двигаться с места очень сложно и что за ним в Японию никто не поехал. Вот я подумал: если бы меня позвали, я бы поехал.
— Ну вот и позвали в Квебек…
— Мы с супругой и младшим сыном ненадолго съездили в гости к родителям в Канаду. Побывали в Квебеке: поговорили с людьми, которые очень просили меня приехать в их город и быть их священником. Мы согласились. Ведь в Харькове, севернее от нашего храма (в двух километрах) есть еще один храм, на юге — еще один (в трех километрах), на востоке, если перейти через лесок — тоже есть храм. Вот мы и подумали: в нашем селе без священника не останутся. А вот в Квебек мало кто хотел бы поехать: там не было ни храма, ни крепкой общины, а чтобы служить, нужно было каждый раз спрашивать разрешения и платить арендную плату. В общем, трудностей было много.
— Чем Вас как священника привлекла к себе Православная Церковь в Америке? Почему решили там служить?
— Я тогда не думал об этом. Несколько раз бывая в канадских приходах во времена своей семинарской молодости, я не видел большой разницы между нашей приходской жизнью в Украине и приходской жизнью Петропавловского собора. В реальности же оказалось иначе: разница — большая.
— Как Вам жилось за границей на первых порах? Тяжело было осваивать чужие традиции, языки, обычаи?
— Поначалу было очень трудно и грустно: чужой город, пусть даже красивый, но — чужой. Мы переехали в ноябре. Как раз началась зима, а в Квебеке она длится полгода и снега выпадает много: его потом сваливают в кучи высотой до третьего этажа. Была неопределенность: там нет никаких треб. То есть то, что хоть как-то кормит семью священника в Украине, в Канаде — совсем не работает. Той маленькой (приходской) зарплаты, что была, едва хватало на оплату нашей квартиры. В то время нам стали помогать в епархии и сам владыка, чтобы как-то держаться «на плаву». Языка мы не знали совсем, а в столице провинции Квебек жить без французького — невозможно. Но самое главное, что я, привыкший все время быть занятым приходскими делами в Украине, оказался совершенно никому не нужным всю неделю. В субботу-воскресенье мы служили, а потом всё… Тогда мы с супругой решили рационально использовать свободное время (подрабатывать по «clergy visa» запрещено законом, доход можно получать только от прихода). Пришлось идти на курсы к добровольцам-квебекуа (жителями провинции), которые давали бесплатные уроки французского всем желающим. Мы с Яной стали ходить на них пять дней в неделю. И через полгода уже спокойно разговаривали на квебекском варианте французского.
— Поделитесь каким-нибудь интересным или необычным эпизодом из своей пастырской жизни. Что Вас больше всего удивило или потрясло?
— Меня всегда удивляет и потрясает, когда человек доверяет Богу и Бог отвечает на эту веру. Когда мы без всяких средств разобрали крышу над сельским храмом в Тишках, чтобы строить купол, и потом построили его — это было чудо. Чудо веры тех, которые сделали. Не богатые и сильные мира сего, а простые люди. Когда люди в Квебеке, десятилетиями служившие на чужих престолах, по моему призыву собрались как одно целое и устроили свой храм со своим престолом — это тоже чудо. Представляете: полвека не было храма, а теперь — есть. Разве не чудо?
Последствия «тихой революции»
— В храме, где Вы служите, все ли хорошо с переводом богослужебных книг?
— Не мне об этом судить. Честно говоря, я даже о русском переводе не могу говорить. Чтобы выдать свое суждение о переводе, нужно быть знакомым с языком оригинала. Сейчас иногда читаю утренние и вечерние молитвы на английском: там интересный (для меня) перевод фразы «Holy Ghost». В моем понимании это означает «Святое Привидение». Но, как оказалось, есть и более древнее и правильное значение. Но вот это «привидение» так въелось в обычную жизнь, что, кажется, в современных служебниках этим словом не пользуются, поскольку везде пишут «Holy Spirit» (Святой Дух).
— Сколько православных в Америке? Можно сказать, что католики и протестанты пользуются большим успехом? Чем это вызвано?
— Наверное, никто не знает, сколько православных в Америке. Да нужно ли это знать? Мы служим, делаем что можем, а остальное знает Бог. Протестантов и католиков конечно больше. Ведь это они приплыли сюда на кораблях во времена Колумба, и эта земля для них стала Новым Светом.
— В одном из интервью Вы сказали, что в среде американского общества «воздух пропитан неприятием всего церковного». Чем это вызвано?
—Я бы сказал: не американского, а конкретно квебекского общества. Связано это с тем, что почти всю историю данной провинции Католическая Церковь занимала место между англичанами (чьей колонией была Канада) и народом, который ощущал себя в полноте французским. Она выступала посредником, позволяя народу оставаться франкоязычным со своими обычаями, а правительству обеспечивала отсутствие беспорядков и повиновение. Конечно, такая почти неограниченная власть Церкви приводила к злоупотреблениям. В конце концов, в 50-х годах прошлого века проводилась так называемая «тихая революция»: Церковь буквально выбросили из всей плоскости социальной жизни. Она перестала владеть школами, больницами, университетами. Всё в свои руки забрало государство. И если наши люди после революции 2017 года резали священников и взрывали храмы, то квебекуа просто начали употреблять церковные слова как матерные, игнорируя всё, что относилось к Церкви. Однажды я говорил с пожилым католическим священником. Он сравнивал Церковь в Квебеке с большим аэропланом, у которого кончилось топливо, сломались двигатели, и он скоро упадет.
— Чем, на Ваш взгляд, американские приходы отличаются от украинских?
— Людьми. Американцы умеют самоорганизовываться. У них это в крови. Скажем, в нашем приходе есть как минимум шесть различных групп по интересам: одни изучают теологию, другие (женщины) читают книги и делятся впечатлениями, третьи — помогают бедным и т.д. И почти все эти группы организовываются энтузиастами, подчас даже без непосредственного участия настоятеля. Так и во всем приходе. Американцы понимают свою ответственность за общину, не надеются на кого-то другого, кто придет и заплатит по счетам вместо них. Там каждый принимает посильное участие в жизни общины. В то время как в нашем (украинском) менталитете сложилась совсем противоположная картина: мы все время ждем, когда кто-то придет и решит проблему за нас.
«В этом вся разница: мы рассчитываем на кого-то, американцы — на себя»
— Можете привести примеры?
— Однажды к одному американскому священнику подошла русская женщина и с упреком сказала ему: мол, отче, зачем вы говорите о деньгах для храма? (Обычно раз в году собираются обещания поддержки храма от прихожан, и священник говорит о необходимости материального участия всех членов общины в поддержке). Батюшка ей отвечает: если не буду говорить, как же наши прихожане узнают о поддержке? О том, что чтобы община существовала и занималась своим служением, ей нужна поддержка со стороны ее членов. На что наша женщина заметила: надо молиться, и Господь пошлет нам какого-то богатого человека, и он за всё будет платить. В этом вся разница: мы рассчитываем на кого-то, американцы — на себя. Сейчас мы учимся у них, как брать на себя ответственность за жизнь нашей миссии.
«Не могу оставаться в стороне»
— Как верующие американцы оценивают нынешнюю ситуацию в Украине?
— Переживают, конечно. Мы все братья и сестры, и если одному члену плохо, то страдает и всё тело. Многие спрашивают меня, и я, как могу, объясняю, что происходит.
— В октябре 2018 года американский митрополит Иона (Паффхаузен) спрогнозировал, что мировое православие отвергнет решение Константинопольского патриархата о снятии анафемы с лидеров раскольнических церковных организаций в Украине. А какова сегодняшняя позиция среди православного духовенства США?
— Я не могу говорить и выражать какую-то позицию своих сослужителей. В реалиях зарубежного прихода люди могут обидеться даже на самое маленькое несогласие с их мнением. Поэтому священники стараются быть очень осторожными в высказываниях, чтобы никого не задеть. Но как верное чадо своей Церкви я не могу оставаться в стороне от той скорби, которая сейчас пришла в наши храмы. Видимо, настало такое время, когда правду извращают, из лжи делают «видимость» правды. Печально, что причиной такой скорби становятся наши внутриправославные отношения…
— Как у вас относятся к тому, что наша Церковь прервала евхаристическое общение с Константинопольским патриархатом?
— Со скорбью, конечно. Как говорит святой Давид, хорошо братии жить вместе. Мы молимся, чтобы этот разрыв не затянулся, чтобы как можно скорее мир опять вернулся в семью православных.
— Были ли обращения от вашей Церкви к патриарху Варфоломею? Какой выход из этой «автокефальной» ситуации?
— Было обращение Синода ОСА, в котором выражается скорбь о сегодняшней ситуации в православном мире и был призыв к миру и братской любви.
— У Вас, наверное, болит душа за Украину? Что Вас больше всего волнует или удивляет, когда слышите новости о нашей стране, нашей Церкви?
— Очень переживаю за нашу Церковь. С грустью слышу о том, как несчастные люди поднимаются на войну против нее. Как будто бы они не слышали о Нероне, Сталине и Хрущеве, которые сколько уже пытались погубить Церковь, но у них ничего не получилось. Переживаю о родном для меня приходе в Тишках: там на частной территории построили храм «киевского патриархата», и руководство села теперь всё время там. Прихожан нет, но «епископы», «священники» и власти есть. А это очень тревожные нотки.
«Хорошо, где ты нужен»
— Расскажите о своей семье: как живут Ваши дети, чем занимаются? Они уже в совершенстве владеют английским?
— У нас обычная семья. Четверо детей. Старшей — тринадцать, младшему — годик (он родился уже в Канаде). Стараемся друг другу помогать и поддерживать мирную атмосферу в доме. Думаю, что это самое главное, что мы можем дать нашим детям. Они учатся в обычной школе. По-английски говорят, но пока только на бытовом уровне. Дома общаемся по-русски. С начала сентября при нашем храме действует русская школа и детский хор, где мои дети тоже участвуют. Сейчас готовимся к Рождественскому утреннику.
— А как матушка переносит все трудности батюшкиной жизни?
— Я благодарен ей за то, что и в радости, и в трудностях мы всё время вместе. Она без раздумий вышла за меня замуж, приехала в неотапливаемый сельский дом, который мы восстановили и наладили быт. Она поверила мне и поехала в неустроенный приход в Квебеке, где было трудно, но с Божьей помощью и поддержкой добрых людей всё устроилось. Матушка всегда рядом, и я понимаю, что без ее поддержки у нас бы ничего не получилось.
— Приходится ли Вашей семье бороться за выживание? С какими трудностями вынуждены сталкиваться?
— Трудности есть всегда и у всех. Сначала было совсем сложно, но потом, когда привыкаешь, рассчитываешь свой бюджет и стараешься его придерживаться. На мой взгляд, сейчас одна из самых больших проблем — проблема обидчивости. Когда наши соотечественники переезжают жить в другие страны, то становятся просто жутко ранимыми. Причем эти обиды могут длиться годами. А причиной может быть неосторожное слово или чья-то сплетня. Знаю семьи, которые жили дружно, а после переезда разошлись и даже не общаются друг с другом. С такой обидой и умирают. В приходах обстановка не лучше. Одна женщина мне рассказывала, что ушла из православия к протестантам лишь потому, что после похорон матери священник ей не посочувствовал, а только поинтересовался: мол, как там жизнь на Родине. Она обиделась и ушла к русскоязычным протестантам. Это всего лишь маленький эпизод. Поэтому нам, христианам, нужно быть очень осторожными, чтобы никого не обидеть и самому не обижаться.
— Где Вашей семье лучше — в США или Канаде? В чем отличие жизни и службы?
— Нашей семье везде хорошо. Так было и в Тишках, но мы пообещали поехать в Квебек. Потом всё наладилось в Квебеке, и мы могли бы там оставаться и дальше, но мы пообещали приходу в Орландо ехать к ним. Везде хорошо, где ты нужен и можешь потрудиться для Бога.
— Почему из Канады переехали в Америку?
— В Квебеке, тихом северном городке, мало что можно делать. День короткий, люди занятые. Придешь с работы, надо еще полтора часа лопатой гараж откапывать. На приходскую жизнь остается совсем мало времени. Ну и общий настрой в Квебеке — что Церковь для стариков или интеллектуалов. Приход очень небольшой и при всей активности растет очень медленно. Поэтому все силы к нему не приложишь. Это было моей ошибкой в начале моего служения там. Я привык все свои силы и время отдавать приходу и с таким же мировоззрением приехал в Квебек. И люди моей активности испугались, они к такому не привыкли. Для них приход — это несколько часов в воскресенье, а для меня — вся жизнь. Когда мы устраивали приходскую жизнь, то я искал позитивные примеры, как это можно делать в североамериканских реалиях. Украинская модель прихода там не работает. Я познакомился со старостой одного прихода из Флориды. Он рассказал мне, как существует приход у них. И для меня это было настоящим открытием, как люди в современном мире, в капиталистической стране за десять лет практически с нуля устроили общину и сейчас покупают землю для строительства храма. Потом я познакомился с настоятелем этого храма, отцом Аркадием. И уже он пригласил меня быть священником Русской Миссии в Орландо, которую он духовно окормлял почти десять лет.
— Говорят, что в США и Канаде красивые соборы становятся ненужными: их переделывают в жилые апартаменты, магазины, развлекательные заведения. Почему так происходит?
— Не могу сказать за США и всю Канаду. Знаю, что проблема эта остро стоит в Квебеке. Там наша община несколько лет арендовала помещение у католиков — прекрасный небольшой храм, с четырехэтажным зданием. Все это продали под жилые квартиры. Для современного Квебека это обычная практика. Католикам не под силу содержать, отапливать и ремонтировать громадные опустевшие храмы. Поэтому они их и продают.
— Если бы появилась возможность вернуться на Родину, Вы бы ей воспользовались?
— Когда мы перед отъездом пришли к митрополиту Харьковскому Онуфрию просить благословения, он сказал, что всегда будет мне рад, что Харьковская епархия родная для меня, что знает, что я обязательно вернусь. Возможность вернуться есть. Другое дело, что я понимаю свою ответственность за свое служение, за то, что на меня рассчитывают мои братья и сестры. У нас есть задача — устроить православный приход, собрать людей вместе, построить храм. Когда это получится, тогда и увидим, что будет дальше.
— Что бы Вы пожелали своим соотечественникам и братьям во Христе, находящимся в столь непростой ситуации в Украине?
— Не унывать. Церковь переживала всякие бури, переживет и эту. В то же время я не могу быть советчиком. Если бы я был в самой гуще событий, тогда мог бы обращаться с призывами. Но я — далеко. Поэтому советовать не в праве. Я молюсь о своей дорогой Родине и очень переживаю за нее.