В конце января на экзамене по географии профессор Московского государственного университета (МГУ) отказался принимать экзамен у студента в кипе.
Кипа – это религиозная еврейская шапочка, разновидность ермолки – шапочки без полей, покрывающей только верхнюю часть головы. Это головной убор того же типа, что и тюбетейка, тафья, служащий символом соединения с Богом в молитве. Если мужчины-христиане молятся с непокрытой головой, то евреи, мусульмане молятся в головном уборе. Как правило, это специальный головной убор, сшитый по религиозным правилам.
Как пишут СМИ, когда подошла очередь студента Высшей школы телевидения МГУ Льва Бороды (по некоторым источникам, сына президента Федерации еврейских общин России (ФЕОР) Александра Бороды), преподаватель обратил внимание на то, что молодой человек в кипе. Бабурин попросил студента снять ее или покинуть аудиторию. Борода пожаловался в секретариат, и экзамен у него принимал другой преподаватель.
По словам декана географического факультета МГУ Сергея Добролюбова, Бабурин поступил по правилам внутреннего распорядка университета, поэтому «претензий к нему нет». Как отметил декан, внутренний распорядок подразумевает, что в зданиях МГУ нельзя находиться в верхней одежде и головном уборе. Добролюбов проверил правила других вузов и подчеркнул, что во многих местах они одинаковые. Он также рассказал, что в прошлом году Бабурин даже просил студенток-мусульманок снять платки перед сдачей экзамена.
В принципе, можно считать, что конфликт исчерпан. По крайней мере, ТАСС сообщило, что студент, удаленный с экзамена за то, что пришел в кипе, сдал экзамен. Об этом в четверг заявил журналистам ректор Московского государственного университета Виктор Садовничий. «Всех деталей я не знаю, но студент уже сдал этот экзамен. Светское учреждение должно работать по законам светского учреждения», — заявил Садовничий.
Здесь мы сталкиваемся с ключевым вопросом: что такое «светскость», как ее понимать. От ответа на этот вопрос и будет зависеть наше отношение к данному случаю.
Если светскость понимать как «советскость», то есть так, как ее понимали в СССР, где атеизм поддерживался как норма на государственном уровне, то профессор Бабурин безусловно прав: религии не место в публичном пространстве. Все внешние проявления религии недопустимы в светском учреждении. Да что там внешние: о своем личном детстве могут нам рассказать те, кто были детьми верующих родителей в 70-е, 80-е гг. прошлого столетия, как с них срывали крестики в советской школе. И не только срывали крестики, но требовали вступить в пионеры и надеть вместо креста красный галстук. Слава Богу, что тогда находились и родители, и дети, принимавшие на себя такой подвиг хотя бы малого исповедничества: они сохранили веру православную и донесли ее до нашего времени. Когда потерпела крах советская идеология, то бастионы «советскости», т.е. государственного атеизма, прикрытого фиговым листочком конституционных заверений о «свободе совести», стали подвергаться ударам со стороны тех, для кого религиозные правила были не пустым звуком, а становились нормой жизни. В ответ на это люди старой закалки, а таких много среди преподавателей вузов, например, иногда защищают давно разрушенные и брошенные бастионы атеизма. Так, на факультете естественных наук НГУ любили назначать важные контрольные работы на Пасху: мол, «нам этот день как-то особенно удобен, а чувства верующих студентов подождут». Другие преподаватели демонстративно проповедовали атеизм, кощунствовали над религиозными догматами и пр. Возможно, что случай в МГУ в каком-то смысле продолжение этого советского прошлого.
Но светскость можно понимать и совершенно по-другому: светскость не как безрелигиозность, а как пространство свободы, пространство гражданского консенсуса. Мы все (верующие и неверующие) общаемся в этом пространстве, находя для себя разные мотивации для социально понятного и общепринятого. Так, неверующие и верующие могут покушать в одной столовой, сидеть в одной аудитории и вообще нормально общаться. Но для этого мы все же должны пойти на некоторые самоограничения. Нет смысла публично демонстрировать свою религиозность в светском учебном заведении. Если верующие будут прилежно заниматься, честно сдавать экзамены, охотно помогать одногруппникам в учебе, то этим они больше привлекут студентов к вере, чем демонстративным ношением религиозной атрибутики напоказ.
«Как правило, ношение специальных атрибутов одежды постоянно не предписывается религиозными правилами. Их носят, чтобы продемонстрировать религиозность»
Поэтому лично я прохладно отношусь к платкам, кипам и тюбетейкам в светских учебных заведениях. Как правило, ношение этих атрибутов постоянно не предписывается религиозными правилами. Их носят, чтобы продемонстрировать религиозность. А в будущем, возможно и навязать свои правила, свой религиозный календарь в светском пространстве. Конечно, если в светском пространстве люди проявляют свою религиозность, в этом ничего крамольного нет. Это не нарушает светскость. Светскость будет нарушена, когда от нас потребуют соблюдать шабат или отменить занятия по пятницам. Может, именно эту далекую перспективу имели в виду те, кто запрещает приходить в школу или вуз в платке, кипе, чалме тем, кто не является священнослужителем, а является простым студентом или преподавателем.
В общем, в данной истории всем нужно успокоиться и еще раз подумать: что мы защищаем и против чего боремся. А крестики у нас нательные, и носим мы их под одеждой, не потому, что боимся их показать, а потому что свидетельствовать о нашей вере во Христа должны прежде всего наши дела. Мы хорошо помним евангельский пример ветхозаветного праведника, получившего осуждение в том числе и за то, что публично демонстрировал свою праведность. Поэтому лучше со смирением мытаря молиться в храме, а в вузе демонстрировать свою веру глубокими знаниями по предмету. Пока светскость вуза действительно светская, а не атеистическая, «советская», конечно.