Вера, Верочка, Веруня – моя самая близкая и дорогая подруга. Мы знакомы друг с другом уже много-много лет, с тех самых пор, как студенткой-первокурсницей я ввалилась в аудиторию и села рядом с нею за одну парту. Вот так, рядом, мы и шагали по жизни вдвоем: вместе окончили университет, вышли замуж, родили по двое детей. За эти годы Вера поменяла несколько работ, сделала карьеру, состоялась как специалист и последние несколько лет работала главным бухгалтером одной из крупнейших фирм города.
Наверное, если бы я вовремя послушалась ее совета, то так же быстро, как она, продвинулась бы по служебной лестнице. Но мне было страшно уйти с насиженного места, о чем, конечно же, я очень сожалела. С другой стороны, Вера могла так складывать цифры, что в итоге они превращались в сумму с большими нулями, а мой дебет с кредитом, как правило, никогда не сходился, и я всегда оставалась в минусе.
– Ну что же, каждому свое, – говорила я себе. И в следующий выходной, укладывая небольшие подарки для ее маленьких детей, летела на маршрутке через весь город, чтобы увидеться, обняться, поделиться новостями.
Бывало так, что, собираясь поплакать на плече у подруги об очередной житейской неурядице, я встречала улыбчивое довольное Верино лицо и напрочь забывала все свои беды-печали. Нам было хорошо вместе, и мы благодарили Господа за то, что Он подарил нам это замечательное чудо настоящей дружбы. Провожая меня, как всегда, до остановки, Вера в последний момент заталкивала мне в карман какую-нибудь денежную купюру.
Я приезжала домой, разворачивала ее и тут же звонила:
– Верунь, разве можно такие суммы раздавать! Это же целое состояние для меня!
– Давать не просить! – смеялась подруга. – Это такая радость для меня!
Спорить с ней было бесполезно, тем более что в душе я всегда разделяла ее взгляды.
…Всегда помнится только хорошее…
Шли годы, а мы по-прежнему оставались веселыми студентками-подружками, но иногда, глядя на наших повзрослевших детей, я одергивала взахлеб хохочущую Веру и назидательно говорила:
– Ну, матушка, вы даете! Скромнее надо быть!
… Этот звонок раздался средь бела дня. Я сидела на работе, стуча пальцами по клавиатуре компьютера, и сразу подняла трубку. Я не узнала Верин голос: «Приезжай, пожалуйста… Жду».
Отпросившись с работы, на ходу надевая пальто, я бежала с мыслями: «Боже мой, с кем несчастье? С Володей? С детьми?»
Дверь квартиры открыл ее муж, он был очень расстроен.
– Володя, я подумала, что у вас кто-то умер? Что случилось?
– Оля, – вдруг донесся из комнаты глухой Верин голос. – Это… я умерла…
Я зашла в комнату: Вера лежала в постели, какая-то страшно худая, с большим синими кругами под глазами. Мы не виделись две недели, но мне показалось, что прошло два долгих года – настолько сильно изменилась она. Рассказ был недолгим: обратилась к врачу, что-то где-то заболело, потом анализы и приговор: рак.
– Знаешь, как мне страшно! – смотрела на меня воспаленными глазами Вера. – Страшно то, что это конец!
– Подожди, – наконец-то передохнула я, – что ты как маленькая…
Мне никак не верилось, что такая беда случилась именно с моей Верочкой. Всегда жизнерадостная, любвеобильная, она лежала сейчас в постели, скошенная наповал этим страшным диагнозом. Я умоляюще взглянула на ее мужа:
– А что говорят врачи?
– Говорят, что поздно, – взглянув на жену, сказал обреченно Володя. – Можно, конечно, всё вырезать, но метастазы пошли дальше и глубже. Мы завтра едем в больницу. Уже всё купили, что нужно для операции. Вот только никак не получается собраться с духом… Оль, помоги, а?..
… Рассказывать подробно, что было дальше, не стоит. Тяжелая операция, химиотерапия и долгий восстановительный период. Вера таяла прямо на глазах. Из красивой цветущей женщины болезнь превратила ее в дряхлую старуху. Мне было непривычно видеть ее такой, потерянной и опустошенной, я часто ходила в церковь и молилась за нее.
– Господь всё видит, – как-то сказала она мне при очередной встрече. – Я много думала, может быть, это простое совпадение? Но в последнее время всё чаще вспоминаю один случай. Ты же знаешь, что на фирме мы занимались в основном посреднической деятельностью. Однажды мой начальник забрал зерно у одного председателя совхоза, не заплатив при этом ни копейки, – короче говоря, «кинул» его. У нас тогда действительно почему-то на счету не оказалось денег. Я помню, как тот человек чуть не плакал, когда просил нас возвратить ему долг. Говорил, что он может подождать. Вспоминал о своей больной жене, говорил, что у нее рак. Я разговаривала потом со своим директором, но он оправдывался, уверял, что бизнес – это всегда риск, и неважно, с какой стороны… Но знаешь, почему я вспомнила этот случай? У жены председателя был такой же диагноз, как теперь у меня.
– Подожди, но ведь это не твоя вина! – пыталась я оправдать подругу.
Но Вера продолжала говорить, не слушая меня:
– Я теперь поняла: Господь всё видит… Он видел, что я могла предпринять какие-то меры, но ничего не сделала… Нельзя так поступать с людьми.. Нельзя… .Я знаю.
Веру бил мелкий озноб…
– А что было дальше? – спросила я её.
– Дальше мы перестали заниматься зерном и перешли на металлопродукцию. Поначалу я очень долго мучилась и даже поссорилась на этой почве со своим директором. А потом… потом прошло время, опять затянула работа, квартальные отчеты. С той поры никаких сомнительных сделок мы больше уже не проводили.
Я взяла холодную Верину руку и стала согревать своим дыханием:
– Послушай, а может, ты поменяешь работу?
– О чем ты говоришь! – Вера резко перебила меня. – Да я уже себя похоронила! Ты ведь даже представить себе не можешь, как я себя чувствую!
– Верунечка, дорогая, нам нужно обязательно сходить к батюшке.
– Понимаю, – тихо ответила она. – Мне бы только выбраться отсюда…
«Я оглядывалась на то место, где была Вера, но не находила её – там была её тень»
Вера вышла из больницы через две недели. Мы пошли в церковь, она пыталась стоять на молебне, но не выдержала – ей опять стало плохо. Всё оставшееся время она просидела на скамейке, низко опустив голову. Я оглядывалась на то место, где была Вера, но не находила её – там была её тень…
После службы, взявшись под руки, мы медленно возвращались домой. Вера даже пробовала шутить, глядя на мое грустное лицо:
– Ты чего такая унылая? Хватит раскисать!.. Это ты должна меня утешать, а не я тебя.
Как всегда, она была права, но глядя на ее бледное лицо, худющую фигуру, почти прозрачные пальцы рук, я с трудом сдерживала предательские слезы и ничего не могла с собой поделать. Вера и сейчас оказалась сильнее меня.
…Ей так хотелось жить! Она скрупулезно выполняла все процедуры и рекомендации врачей, а я скупала всю литературу, где хоть каким-то образом поднималась тема лечения этого коварного заболевания. Мы вычитывали очередной рецепт по очистке крови или лечебной диете, и она тут же применяла его на себе. Так получилось, что эта литература оказалась той соломинкой, за которую ухватилась худющая рука больной.
Теперь она чаще ходила сдавать свои анализы, и вместе мы ждали их результатов, как ждут последних сводок с поля боя, надеясь на долгожданную победу.
С каждым днем Вера оживала – я чувствовала это ещё и потому, что где-то далеко-далеко показалась маленькая звёздочка надежды, и мы пошли следом за ней. Видно, Сам Господь подарил ей эту надежду, видя муки раскаяния… наверное, Он пожалел ее.
– Знаешь, – как-то сказала мне Вера. – Во мне появился какой-то стержень. Я собрала все свои силы, и теперь мне не страшен никакой исход.
– Послушай! – почему-то я снова завела старый разговор. – Не возвращайся к своему директору, а? А то он опять тебя в какую-нибудь авантюру втянет.
– О чем ты говоришь! – рассердилась она. – Я не знаю, доживу ли до завтра! – Вера замолчала, но потом, немного подумав, посмотрела на меня:
– А знаешь, это может показаться глупым, но я действительно начинаю думать о работе, может быть, потому что детей нужно ставить на ноги. Всё, что удалось скопить для них, потрачено на лечение. Ты даже представить не можешь, сколько ушло денег! Мне надо же как-то компенсировать расходы! И потом, куда я могу пойти, когда любая бухгалтерская деятельность связана с нарушениями законов? Везде «черная бухгалтерия»… Господи, о чем это я говорю! – снова разволновалась она. – Мне, может быть, и жить осталось каких-нибудь полгода…
– Ну, ты это брось, – теперь уже закипятилась я. – Ты выбралась, выкарабкалась, последние анализы у тебя нормальные, так что всё будет хорошо, только… поменяй работу.
– Ладно, – прервала она, – я подумаю.
…Потом была разлука. Вера уехала на несколько месяцев куда-то в Закарпатье к одному очень известному травнику. Желуди, чистотел, шишки, травы – из всего этого готовились всевозможные снадобья и отвары, и больная настойчиво принимала их за завтраком и обедом. Как потом рассказывала сама Вера, всё лечение было экстремальным.
О своем приезде она сообщила поначалу только мне. Мы встретились с ней на вокзале, посмотрели друг друга и заплакали. Это были слезы радости…
Я чувствовала, что в Веру кто-то опять вдохнул жизнь, и у нее появились определенные планы. Мы не могли наговориться, но через некоторое время она заторопилась домой – уж очень соскучилась по своему мужу и детям.
– Знаешь, – жаловалась она мне, когда мы ехали с ней в такси, – дети стали меня сторониться, как будто я могу их заразить. В последний раз смотрели на меня, как на чужую, что я даже пожалела о том, что не умерла.
– Это тебе просто показалось, – успокаивала я ее. – Они уже взрослые, всё правильно понимают. Они тебя так любят и ждут…
Дома мы сели за праздничный стол. Володя постарался на славу, дети купили любимый мамин пирог, но из всех блюд Вера выбрала только салат. Теперь она тщательно следила за своим здоровьем.
Последующие несколько дней я не тревожила подругу и ни о чем не спрашивала ее. Мне хотелось, чтобы Вера пришла в себя, немного успокоилась и отдохнула от поездки.
Я позвонила ей перед самой Пасхой. Дома никого не было. Тогда я с волнением набрала ее старый рабочий телефон. Я очень боялась услышать Верин голос, но трубку подняла именно она: «Фирма «Фаворит». Слушаю вас».