Вт. Май 13th, 2025

– Лена, здравствуй!

– Здравствуйте…

– Ты не узнаешь меня?

Я действительно с трудом узнавала в этой женщине Галину Петровну. Даже не потому, что болезнь сильно ее изменила. Что-то новое, совсем не свойственное ей появилось у неё в поведении, взгляде, разговоре…

– Конечно, узнаю.

– Ты давно приехала?

Всё это происходило в маленьком подмосковном городке N, где живёт одна моя родственница.

– Несколько дней назад.

– Зайдёшь?

– Зайду…

… Мы сидели на кухне у Галины Петровны и пили чай. И она говорила-говорила… Вспоминала, плакала…

– Леночка, как жаль, что жизнь не прожить заново. Всё было бы по-другому.

– А можно, я об этом напишу?

– Напиши. Возможно, это кому-то поможет, – грустно улыбнулась она.

И как-то по-старчески беспомощно ссутулившись, пошаркала в комнату.

– Лекарство пора пить…

***

А ещё недавно ее спина была прямой и гордой. По крайней мере, те лет двадцать, которые я знаю Галину Петровну Костюк и ее семью.

Она была замужем за Сергеем Ивановичем, начальником одного местного предприятия. Жили они хорошо, обеспеченно. Родили и вырастили сына Валерочку. И всегда здесь считались и сами себя считали людьми интеллигентными и даже великосветскими. Я до сих пор не знаю, за какие такие заслуги они приняли меня в свой элитный круг.

Наведываясь в тот городок, я всегда заходила в гости к Костюкам. Сначала одна, а потом с мужем. Слушала о том, что «один раз живём» и как важно добиться успеха, уважения и независимости. О профессиональных достижениях сына Валерочки и, конечно же, его больших перспективах. Ведь он своего не упустит. И так же, как Галина Петровна и Сергей Иванович, займёт достойное место в элите городка N. О том, куда они в очередной раз съездили на отдых и какие материальные блага приобрели за время, пока мы не виделись. И при каждой встрече женщина настойчиво повторяла, как бы пытаясь вдолбить мне это в голову:

– Нужно себя любить и хвалить!

И вопросительно смотрела на супруга.

– Да-да, нужно, – поддакивал Сергей Иванович, жуя какой-нибудь вареник с картошкой.

Нет, конечно же, не только об этом мы говорили, ведь люди они, на самом деле, хорошие, добрые, гостеприимные. Просто это был их «пунктик». Их, правда, несколько смущало, что мы с мужем ходим в храм. Сами они очень органично для себя поменяли партийные советские взгляды на ультрадемократические и считали православие одновременно дикой отсталостью и выгодным «поповским» коммерческим проектом. Но, поспорив несколько раз на эту тему, мы решили ее обходить стороной…

***

Но случилась непредвиденное. Валерочка женился. Против воли родителей. Чем несказанно всех удивил.

Хотя считался он перспективным в профессии и финансовом плане молодым мужчиной (а если быть до конца откровенными, без папы-большого начальника не видать бы ему этих перспектив, как своих ушей), был он маменькиным сынком. А я, если честно, даже не представляю, что могло бы быть как-то иначе.

Галина Петровна была не просто женщиной властной и своенравной. Она была бульдозером, сметающим всё на своём пути. Её желания и капризы были законом, как для неё самой, так и для окружающих.

У Валерочки не возникало даже сомнений, что он, взрослый, 27-летний мужчина, должен полностью отдавать ей всю свою очень немаленькую зарплату. А потом безуспешно клянчить на… Да, собственно, и клянчить ему было не на что. Вся его жизнь была подчинена интересам мамы. Для него было нормальным постоянно отпрашиваться с работы, чтобы сопровождать ее к очередному врачу: она была самым известным в городе ипохондриком.

Галина Петровна и Валерочку постоянно водила по больницам и поликлиникам и искала у него разнообразные несуществующие болезни. Чтобы потом удушить в объятьях заботы и любви, вытирая ему публично нос и звоня ему на работу с вопросом: «Как твой гастрит, сынок?»

Валерочка никогда не задерживался и всегда приходил домой вовремя. Хотя, где ему было задерживаться, если гулял он все время с мамой. Да что там Валерочка… Сам Сергей Иванович, перед которым трепетали подчинённые, тушевался в присутствии своей супруги, старался ей не перечить и отсчитывался о каждом своём шаге. Давно привыкнув к тому, что все у неё под неусыпным контролем, Галина Петровна и будущую семейную жизнь сына для себя распланировала и была на этот счёт спокойна.

В качестве супруги для Валерочки у неё была припасена Раечка – смазливая сотрудница Сергея Ивановича. Но смазливая-то ладно. В Раечке Галина Петровна видела, с одной стороны, себя. В смысле – продолжательницу их добрых семейных традиций, когда жена – глава семьи. С другой – послушную невестку. Которая, главенствуя над Валерочкой, будет находиться всецело под контролем свекрови.

Кроме этого, Раечка была неглупой, воспитанной, целеустремлённой и, как и Валерочка, перспективной в профессии. И из хорошей семьи. В общем, были они идеальной парой.

– Угодишь мне, всё у тебя будет хорошо, – говорила Галина Петровна претендентке на руку и сердце сына.

– Конечно, – сладко улыбалась Раечка и скромно опускала глазки.

Она очень хотела попасть в эту семью, а вместе с ней и в элиту городка N, до которой её хорошая семья всё же не дотягивала.

Раечка приходила домой к Костюкам, ворковала с потенциальной свекровью, слушала занудные рассуждения Сергея Ивановича и обхаживала Валерочку, который, правда, на ее заигрывания реагировал амебоподобно. Раечка очень напоминала ему маму и в ее присутствии он напрочь лишался каких-либо мужских качеств. Которых у него и так было немного.

***

«У него был очень скромный опыт общения с женщинами. Точнее, он вообще отсутствовал. Но в Маше он сразу почувствовал какую-то естественность»

А потом Валерочка встретил Машу. И впервые в жизни почувствовал себя Валерием и вообще мужчиной…

– Ой, простите, вы мне не поможете? – услышал он тоненький голосок.

На него снизу вверх смотрели огромные зеленые глаза, готовые расплакаться. А под ними по-детски уже хлюпал курносый нос, усыпанный веснушками.

– Аааа… Да. А что нужно сделать?

– У меня пакеты порвались, продукты все рассыпались, а мне нужно их отнести туда – в храм.

– В храм?

– Да. У детей в воскресной школе будет праздник, вот я и… И вот…

Валера собрал рассыпанные по асфальту конфеты, фрукты, пачки с соками, кулёчки с чем-то ещё и сложил их в свою сумку. А что не поместилось, просто взял в охапку.

– Вот туда, – пищал голосок. – Вам не тяжело?

Потом они пили чай в трапезной, и Валера с удовольствием наблюдал за этой смешной рыжей девушкой в беленьком платочке, которая порхала вокруг него и то подсовывала варенье, то подкладывала сушки, то подливала кипятку.

У него был очень скромный опыт общения с женщинами. Точнее, он вообще отсутствовал. Но в Маше он сразу почувствовал какую-то естественность. Она ухаживала за ним без задней мысли. Просто потому, что была ему благодарна за помощь. И не было в ней тех ломаных ужимок, которые пугали его в Раечке.

В этот день Валера, наверное, впервые задержался допоздна и никого дома не предупредил. Он провожал Машу.

– Знаете, с вами совсем не страшно, вы надёжный, – сказала ему девушка на прощание.

И в этой фразе тоже не было никакого кокетства.

– Я? – удивился он.

До этого момента Валера был уверен, что в этом мире есть только один надёжный человек – его мама.

***

– …Нет, ты представляешь, он женился, собака, и никого не спросил, – жаловалась мне через какое-то время Галина Петровна. Точнее, жаловалась она не только мне, а всем, кто попадался на ее пути. – И на ком?! На этой серой… Нет, рыжей мыши без гроша за душой. Ты знаешь, кто у неё мамаша? Инвалидка! И продавщица. Мой сын женился на дочери продавщицы-инвалидки! А эта рыжая. Медсестра! Утки выносит! Это же надо так себя не любить! Жена моего сына выносит утки! Понятно, что ей все это надоело, и решила заполучить мальчика из хорошей семьи! Я таких знаю! Я ей так сразу и сказала – не выйдет! Гусь свинье не товарищ! Серёжа, ты чего молчишь?! Да перестань ты жевать этот вареник!

– Нуууу… Она вроде… – мычал Сергей Иванович.

– Что «вроде», что «вроде»?!? Жуй лучше. Усы вытри, все в картошке!

Галина Петровна, действительно, «таких» знала. Сама она была родом из деревни, папа у неё пил и бил ее и мать. И окончив школу, она быстренько перебралась в город, где удачно забеременела от Серёжи, перспективного студента из хорошей семьи, и вышла за него замуж. Вопреки воле его родителей, между прочим. Которые говорили тогда примерно то же самое, что сейчас она. Но этот факт своей биографии она давно забыла, как и всю свою непрестижную родню, и чувствовала себя так, как будто была потомственной аристократкой…

– Мало того, что эта малахольная утки выносит и попы вытирает, так, представляешь, она ещё и в церковь ходит! – продолжала возмущённая женщина. – Молится! Мракобеска! Ой, прости, ты же тоже… И что вы в этих попах нашли? Они же все прохиндеи! Но ты ладно, а эта-то куда!

… Понятно, что при таком раскладе молодым лучше было держаться от Валериной мамы подальше. Жить они решили у Маши в однушке. А ее мама, «продавщица-инвалидка», с радостью уступила им комнату, переселившись на кухню.

Но при всей своей ненависти к невестке, Галина Петровна, привыкшая все держать под контролем, не могла смириться с тем, что она может быть не в курсе чего-то. И вскоре, наступив на поруганную сыновним вероломством гордость, они с Сергеем Ивановичем предложили новоиспеченной семье переехать к ним в их четырехкомнатную квартиру. Под благовидным предлогом: «А пойдут внуки, куда вы их приткнёте?».

Правда, про себя Галина Петровна всегда добавляла: «НЕ ДАЙ БОГ, пойдут внуки…»

***

Внуки, и правда, пошли. Точнее – внучка. Рыжая и зеленоглазая Варвара, копия Маши. Галина Петровна настаивала, чтобы девочку назвали утончённым, по ее мнению, именем Нелли, но «эти придурки (то есть Валера с Машей) сказали, что с таким именем не крестят».

– Ты представляешь, она и Валерочку в церковь тащит, – сокрушалась она. – Нет, Лен, я тебя, конечно, уважаю, но мы же современные люди. Какие грехи? Какие чудеса с исцелениями? …

А Валере в храме нравилось. Хотя бывал он там не так часто, как Маша. Местный настоятель отец Василий относился к нему серьёзно, неравнодушно. Интересовался его жизнью. Правда, нет-нет, а с сочувствием посматривал на Машу.

А сочувствовать было чему. Сразу после переезда к Костюкам жизнь Марии в новой семье протекала если не совершенно мирно, то хотя бы не в виде открытой войны. Галина Петровна была с ней высокомерно холодна и подчёркнуто вежлива. Сергей Иванович в присутствии жены – никак, а в ее отсутствие – даже приветлив.

Валера был с Машей ласков, но часто убеждал жену, что мама у него хорошая, просто она очень болеет. У неё сердце, давление, мигрени, язва, шалит поджелудочная и вообще непонятно что.

А дальше, когда все пообтесались, началась не такая уж редкая история. Невестка стала плоха. Галине Петровне не нравилось, как она готовит, как убирает, что часто бегает навещать свою «мамашу-инвалидку». Она считала, что Маша плохо ухаживает за Валерочкой, недостаточно его любит и, само собой, ужасная мать. Кормит Вареньку не тем, одевает не в то, воспитывает не так и так далее.

Маша старалась, но угодить привередливой свекрови не могла. Она ни на что никому не жаловалась, ни мужу, ни отцу Василию, и готова была терпеть всё. Кроме одного – попыток отдалить ее от дочери.

– Не мать у тебя, а недоразумение, – говорила Галина Петровна внучке Вареньке. – Только мешает. Но ничего… Мы с тобой ее нейтрализуем. И вырастешь ты хорошей, умной девочкой. Не то что она. Эх, жаль только, что ты на неё так похожа.

Маша, услышавшая всё это, вошла в комнату, и между женщинами произошёл скандал. Точнее, Мария, насколько могла спокойно, просила свекровь больше так не говорить. А та в ответ устроила «высокую трагедию».

Несколько дней Галина Петровна изводила всю семью тем, что «ей плохо, и она умирает». Что «эта рыжая змея таки сжила ее со свету, не позволяет ей общаться с дорогой внучкой… И что она, любящая бабушка, такого сказала… Подумаешь». Она не давала никому спать ночами, плача и стеная и вызывая каждый час скорую. В итоге Маша всеми возможными способами извинялась перед Галиной Петровна, а Валерочка упрекал жену в плохом отношении к мамочке, которая «всё для них делает».

После этой истории Галина Петровна, «чудом выжившая», отправила Машу в агрессивный игнор. Она совершенно перестала обращать на неё какое-либо внимание. Но делала это с таким выражением лица и посылом, что девушка понимала – хуже неё человека нет, и самое лучшее, что она может сделать, – это провалиться сквозь землю.

***

«Что-то странное, незнакомое, страшное вошло с диагнозом Вареньки в респектабельный и «элитный» дом Костюков»

Но больше всего Машу волновало другое. Она уже давно стала замечать, что с дочерью что-то не так. К трем годам Варенька не сделала даже попытки заговорить и вообще очень отличалась от своих ровесников. Местные врачи разводили руками и советовали Маше больше читать дочке книжек.

Галина Петровна на опасения невестки только махала рукой и говорила, что «в их роду дебилов не было». И прозрачно намекала, что если проблема и есть, то корни их нужно искать понятно где.

Удивительно, но несмотря на свою ипохондрию, попыток водить Варю по поликлиникам и больницам бабушка не делала. Наверное, боялась взглянуть правде в глаза.

В конце концов отец Василий, очень любивший Машу с дочкой, договорился об обследовании Вареньки со своим другом-психиатром из Москвы. И ножом по сердцу прозвучали слова: «умственная отсталость».

Месяц Маша плакала каждый день. И даже не заметила, как отдалился от неё муж. Как изменилась по отношению к ней свекровь. Нет, не в лучшую сторону. И не в худшую. Это было что-то другое. Галина Петровна как будто была растеряна и избегала Машу. И Вареньку тоже. А Сергей Иванович вообще отбыл вдруг в какую-то длительную командировку.

Что-то странное, незнакомое, страшное вошло с диагнозом Вареньки в респектабельный и «элитный» дом Костюков. Они не знали, что с этим делать. Как это вообще может совмещаться – они, такие прекрасные, успешные, любящие себя, и недоразвитый ребёнок?!

Однако Галина Петровна вскоре мобилизовалась, всё для себя решила и Маше было сказано, что Валерочка подаёт на развод. Мол, к этому давно шло, любви давно нет, да и была ли она? И нечего себя насиловать. Нет, деньгами они, конечно, будут помогать и Маше, и Вареньке. Хотя в их роду такого никогда не было. Да и девочка похожа на мать, и нет в ней ни капли от отца. Может, и не он отец? Валерочка молчал и смотрел в пол.

Так Маша опять оказалась в однушке с «мамой-инвалидкой». А теперь ещё и дочкой-инвалидом.

***

Шло время…

Маша вернулась на работу в местную больницу. И теперь она уже главная медицинская сестра. С Варенькой сидит ее мама, Надежда Федоровна, которая ради этого ушла из магазина, где работала продавцом. Инвалидность ей не очень мешает, главное не волноваться – у неё проблемы с сердцем. Во внучке она души не чает, и Варя даже делает определённые успехи. Насколько это возможно с ее диагнозом.

В семье Костюков большие перемены. Валерочку таки женили на Раечке. Живут они отдельно, и всем у них, как и мечтала Галина Петровна, заправляет молодая жена. А Валерочка, как и его отец Сергей Иванович, лишь кивает и молча жуёт какой-нибудь вареник с картошкой.

Только вот невестка из Раечки получилась не такая, о какой мечтала когда-то свекровь. Непослушная. Первый звоночек прозвенел, когда Раечка наотрез отказалась жить у Костюков. Но сделала это так виртуозно, что даже умудрилась не испортить отношения со свекровью. А окончательно всё стало ясно, когда в этой семье разыгралась драма, больше напоминающая фильм ужасов.

***

После того, как Галина Петровна очень удачно, по ее мнению, устроила развод сына и Маши и отправила с глаз долой больную внучку, всё вроде бы вернулось на круги своя в этой «элитной семье». А тут ещё и сын женился на том, кого выбрала ему мать. Живи и радуйся.

Но было тоскливо. Что-то темное, липкое, пугающее, как тогда, когда прозвучал диагноз Вареньки, опять вошло в дом.

– Мы были предателями, – и я, и муж, и сын, – мы не хотели это признавать, но не могли не чувствовать, – скажет мне «другая» Галина Петровна в тот день, когда мы пили чай у неё на кухне.

– Нам было невыносимо смотреть друг другу в глаза. Самое трудное – это даже не жить с предателем. Предательство можно простить. Самое трудное – жить с тем, кто знает, что ты – предатель! Ты!!!

Валерочка, правда, родителей навещал исправно. Раечка, как и раньше, сладко улыбалась, ворковала и слушала «занудства» Сергея Ивановича. Но выйдя за дверь, закатывала глаза и нетерпеливо дергала мужа за рукав. И тот послушно брел.

А вот с Сергеем Ивановичем случились более устрашающие метаморфозы.

Он начал пить. Сначала понемногу – рюмочку вечером за ужином, потом грамм 200, а на выходных – за завтраком, обедом и ужином. Выйдя на пенсию (время пришло), Сергей Иванович стал вообще крепко выпивать и однажды заявил поражённой Галине Петровне, что «ни на какую дачу он больше не пойдёт, а будет рыбачить с мужиками». Впервые в жизни ей не удалось подчинить себе мужа.

Теперь Сергей Иванович целыми днями пропадал на местном озере с удочкой и с такими же «синяками», каким стал сам. Домой приходил поздно. Жена скандалила, закатывала истерики, вызывала себе скорую, звонила и жаловалась Валерочке. После каждого скандала муж приходил (а чаще – приползал) всё позже. И однажды вообще не пришёл. Его подобрала на улице одна сердобольная вдовушка из соседнего дома. В прямом смысле.

В тот вечер Сергей Иванович до дома не дополз – заснул прямо на асфальте. А тут Марина Кирилловна. Так звали вдовушку. Костюков она немного знала и, если честно, мужчина ей давно нравился, и она даже приводила его в пример своему покойному супругу.

– Сергей Иванович, так же нельзя, замёрзнете, – причитала она, взволновано семеня вокруг мужчины, – Пойдёмте лучше ко мне, вот мой подъезд, я вас чаем напою. Приведёте себя в порядок. А то Галина Петровна заругает.

С трудом дойдя до квартиры Марины Кирилловны, Сергей Иванович рухнул на диван и захрапел. И даже чаю не попил. Когда утром он открыл глаза и удивлённо огляделся, его уже ждал ароматный кофе и тут же хлопотала хозяйка, спрашивая, что ему приготовить. Потом они завтракали, Марина Кирилловна внимательно слушала, а Сергей Иванович говорил-говорил и удивлялся про себя, что он, оказывается, может быть кому-то интересен. И никто не говорит: «Молчи лучше, жуй свой вареник».

Через неделю он зашёл ещё раз, трезвый и нарядный, – поблагодарить за заботу. Марина Кирилловна радостно хлопотала вокруг него, и он опять чувствовал себя важным и нужным кому-то. Как когда-то Валерочка с Машей. Потом зашёл ещё раз. А через месяц собрал вещи и переехал навсегда.

***

«Когда все традиционные способы вновь разжечь семейный очаг были исчерпаны, Галина Петровна решила прибегнуть к нетрадиционным» 

Все это было настолько ирреально, что Галина Петровна долго не могла поверить в случившееся. А осознав факт ухода мужа, испытала такой шок, что даже забыла вызвать себе скорую и просто несколько дней подряд пила коньяк с Валерочкой и Раечкой, чередуя его с корвалолом.

Затем она решила действовать и какое-то время всеми доступными ее фантазии способами пыталась вернуть «старого козла» в лоно семьи. Теперь она называла вероломного супруга только так и не иначе. Она и сама сейчас не может ответить, зачем она это делала. Любви уже не было, квартиру и дачу Сергей Иванович готов был оставить ей. Наверное, просто потому, что не могла смириться, что что-то вышло из-под ее контроля.

Она подсылала поговорить с мужем сына и невестку и писала ему СМС-ки, леденящие кровь.
Она караулила на улице Марину Кирилловну, и эти встречи часто заканчивались рукоприкладством. Сергей же Иванович был весьма бдителен. Он каким-то внутренним чутьем ощущал приближение брошенной супруги, и ему почти всегда удавалось виртуозно избегать встреч с ней.

Когда все «традиционные» способы вновь разжечь семейный очаг были исчерпаны, Галина Петровна решила прибегнуть к нетрадиционным. Одна ее знакомая (тоже оставленная супруга) посоветовала ей обратиться к почти столетней бабке Казимире, очень почитаемой среди нецерковной, но мистически-настроенной части жителей городка N. О ее «духовных дарованиях» давно ходили легенды. Кто-то рассказывал, что она помогла ему исцелиться от страшной болезни, кто-то после похода к ней нашел хорошую работу, третьему устранила соперника в амурных делах и так далее. Правда, услуги ее стоили дорого, но объясняла Казимира это тем, что «жертвует всё, что в ее силах, на помощь бедным, несчастным, униженным и оскорбленным. А также тратит на повышение собственной духовной квалификации».

– Сходи к ней, сходи, – советовала Галине Петровне дружественная жертва адюльтера. – И посмотришь, через неделю твой старый козел будет у тебя в ногах валяться.

И Галина Петровна сходила.

***

То, что было дальше, она помнит плохо. Эту часть истории я знаю не от неё. Что-то я видела сама, что-то рассказали люди…

В очередной мой приезд в город N (ещё до той встречи, с которой я начала рассказ) ко мне на улице подошла соседка нашей героини.

– Ты знаешь, что случилось с Галиной? – спросила она меня тогда.

– Нет.

– Зайди к ней. Только она не сразу может открыть, ты звони, не уходи…

Я, действительно, долго звонила, потом «по ту сторону» раздались медленные шаги, и дверь открылась.

Я смотрела и не могла поверить своим глазам. Передо мной стояло «привидение» – страшное, неопрятное, худое, с безумными выпученными глазами и всклокоченными волосами. Только по каким-то отдельным чертам я поняла, что этот незнакомый, явно очень больной человек, весом 38 кг (вес я позже узнаю) – в прошлом яркая, красивая, ухоженная, «аппетитная» Галина Петровна.

– Здравствуйте, – промямлила я. – Это я, Лена.

Она молча, равнодушно смотрела сквозь меня.

– Можно войти?

Галина Петровна отошла в сторону. А потом вдруг заволновалась и начала заглядывать мне за спину.

– Ты одна? Ты их не привела?

– Кого?

– Их…

… Как и раньше, она налила мне чай. Только сделала это с большим трудом. Она еле двигалась, и руки у неё заметно дрожали. И не было на столе знаменитых «костюковских» пирогов и вареников с картошкой. Галина Петровна порылась на захламлённых полках и достала остатки какого-то старого печенья. Сама она ни к чему не притронулась и только повторяла:

– Я не буду есть. Там они…

– Да кто же?

– Они! Ты что, не видишь?

Так около часа она повторяла, что какие-то «они» везде, периодически вспоминая Сергея Ивановича, из-за которого «всё случилось».

Я предложила ей пойти прогуляться (в квартире стоял жуткий запах и от нее самой, если честно, тоже), она отказалась. Я заикнулась о том, что, может быть, позвать священника, она вдруг метнулась в комнату, спряталась с головой под одеяло, дрожала и стонала:

– Страшно! Как же страшно!

Я попыталась ее успокоить, она отползла от меня по кровати и свернулась калачиком.

– Никого не надо, – шептала она. – И ты уходи! И их уведи! Уведи! Мне страшно!

***

У подъезда я встретила ту соседку, которая посоветовала мне навестить Галину Петровну. И от неё узнала подробности этой части истории.

После визита к бабке Казимире с женщиной стали твориться странные вещи. Она перестала есть, спать. Металась днями и ночами по квартире и выла волком. Соседка та живёт прямо за стеной и все это слышала. На вопросы отвечала, что везде какие-то «они», которые мучают ее. А со временем проговорилась той же соседке, что это – ни много ни мало – черти. Они гадят ей в еду, потому она не ест. Залазят в нос, в уши, под одежду. Постоянно галдят и пугают…

– Мне страшно, страшно, – постоянно повторяла она, – уведите их…

Валерочка с Раечкой в «реабилитации» Галины Петровны принимать участие отказались. Точнее, отказалась Раечка, мотивировав это тем, что Сергей Иванович эту кашу заварил, пусть и расхлёбывает. Валерочка молча кивал.

А Сергей Иванович с Марией Кирилловной просто продали квартиру, где они жили, и куда-то уехали. В общем, сбежали.

Я немного знала отца Василия, того самого, духовника Марии, бывшей невестки Галины Петровны, пошла к нему в храм и всё это рассказала.

Выслушав меня, отец Василий позвонил своему другу. Тому самому столичному психиатру, который поставил Вареньке диагноз. Через два дня они уже были в этой квартире.

Подробностей их визита я не знаю, ну это и понятно – врачебная и священническая тайны. Но отец Василий обмолвился, что к лечению нужно подходить «комплексно» – и с медицинской, и с духовной точки зрения. А на мои расспросы про бабку Казимиру лишь сказал: «С этим не шутят».

Отец Василий сам ходил к Раечке с Валерочкой, убеждал, что маме нужно лечь в больницу. Галину Петровну уговаривал психиатр. При виде батюшки она, как тогда, когда я у неё была, пряталась под одеяло и тряслась, как осиновый лист.

В конце концов, при их содействии, она была помещена в психиатрическую больницу в Москве, лечилась от острого психоза и через какое-то время выписалась. Больше, до той нашей встречи, с которой я начала рассказ, мы с ней не виделись. Наверное, года четыре. Ровно столько, сколько я не была в городке N.

***

…И вот, мы сидим у неё на кухне и пьём чай. Со знаменитыми «костюковскими» пирожками. Говорим. Вспоминаем… Галина Петровна время от времени ходит в комнату за какими-то своими лекарствами.

– Как жаль, что жизнь не прожить заново, – грустно повторяет она. – Всё, всё было бы по-другому… Знаешь, а ведь Машенька…

Раздался звонок в дверь. Галина Петровна оживилась, засуетилась, засеменила в коридор.

– Проходите-проходите, – радостно щебетала она. – Лен, смотри, кто к нам пришёл.

Я удивлённо вытаращила глаза. В дверном проёме стояла Маша. Из-за ее спины смущенно выглядывала Варенька.

– Садитесь, мои хорошие, сейчас чайку налью, – хлопотала хозяйка.

– Да я сама, не волнуйтесь, – ответила Мария.

А я, если честно, просто онемела.

– Да, Леночка, вот так бывает, – грустно сказала Галина Петровна. – Вот как Боженька вразумил…

Где все те люди, которыми я дорожила? Элита вся. Все исчезли. Не нужна я им больная. И сыну не нужна. А кого обидела – вот, рядом…

… Чай давно остыл, пирожки съедены, Варенька спит на диване. А я все слушаю…

О том, как Галина Петровна вернулась в пустой дом из больницы. Помогли ей врачи? Наверное, помогли. Но вскоре она опять перестала есть. С тоски…

Слушаю, как лежала она целыми днями в кровати и смотрела в потолок. Когда однажды захотела встать – не смогла.

– Ну и ладно, – подумала она. И наступила темнота…

Когда пришла в себя, рядом сидела Маша.

– Проснулись, Галина Петровна? Ну и слава Богу…

… Машу благословил, нет, попросил, ухаживать за бывшей свекровью отец Василий. Посторонний вроде бы человек. Но его очень взволновала ее история. Забегая вперёд, скажу, что через какое-то время Галина Петровна перестанет бояться батюшку, начнёт ходить в храм, исповедуется и причастится…

Маша, не раздумывая, согласилась. Она и сама собиралась зайти, после того, как до неё дошли слухи о болезни бывшей свекрови. Но боялась, что та ее опять выгонит. Она взяла на работе отпуск за своей счёт и поселилась с Варенькой у Галины Петровны. Делала ей уколы, ставила капельницы, кормила с ложечки, меняла ей памперсы и мыла.

О чем они говорили в эти дни? Я не знаю, они мне не сказали. Знаю только, что когда Галина Петровна смогла вставать, первое, что она сделала – поклонилась бывшей невестке в ноги. И обняла внучку… И плакала. Долго, горько…

…Я слушала, смотрела… На Галину Петровну, на Машу… И знаете, мне тогда показалось, что где-то здесь, прямо рядом с нами Бог. Только Он, коснувшись сердец, мог так изменить одну и дать силы все простить и забыть второй. И я наконец поняла, что новое, что меня так удивило, появилось в Галине Петровне. Не то, что она постарела и подурнела. Нет!

В глазах у неё была любовь! То, чего раньше не было. Настоящая любовь. Это был совсем другой человек, новый, преобразившийся. И рядом с ним стало тепло. Только через что ей для этого пришлось пройти… Через что нам всем порой приходится пройти, чтобы понять самое главное…

By Елена Кучеренко

Выпускница театроведческого факультета ГИТИС. Домохозяйка, мама пяти дочек. Публикуется в журнале «Фома», на портале «Правмир», в интернет-журнале «Прихожанин». Замужем, живет в Москве.

Related Post

Добавить комментарий