Люди, облагодетельствованные им, редко могут говорить о старце без слез умиления. И те, кто знаком со святым только по житию, еще долго по прочтении хранят в сердце удивительный нежный свет. Умиление, нежность, мир – эти понятия старец Паисий вернул многим из нас, отягощенным мирским духом, который, по словам самого старца, мучает людей и сводит с ума в наши дни.
Моё «знакомство» с преподобным началось с книг, больших и маленьких. Помню, как впервые задумалась: а где же взять тропарь, чтобы читать его каждый день такому чудесному святому? К моменту прославления их было написано немало, так какой же «лучше»? Помолившись старцу, я принялась искать – и что-то случилось с компьютером, в результате чего открылась лишь одна ссылка. А по ней обнаружилось …целых четыре тропаря. Я долго смеялась, — знал старец, как намекнуть на мою леность к молитве! – а потом задумалась. О том, что имей я в себе простоту и любовь – не нужны бы были для «келейной» молитвы и тропари. Ведь сам старец, находясь «вне себя» от радости еще несколько дней после явления ему святой великомученицы Евфимии, сам написал ей «стихиру» и «эксапостиларий», подходящие лишь для личного чтения. Эксапостиларий звучал так: «Великомученице славная Христова Евфимие, люблю тебя зело-зело, после Святой Панагии…»
***
Житие старца можно перечитывать бесконечно. Одна из традиций предполагает, что четки можно не только плести, но и собирать из бусин. Вот такой видится биография старца: драгоценными бусинами-этапами, нанизывание которых начинается крестом, им же венчается и проходит в непрерывной молитве.
Родину старца, селение Фарасы, называли оплотом греческой культуры в каппадокийской земле. Быть бесстрашным воином, а в мирное время неутомимым тружеником для его иноплеменников было не подвигом, а повседневностью. Отличались жители села и особым рвением к молитве и посту.
…Благочестивая сельчанка Хаджи-Анна похоронила двух дочерей. «Нареки следующую дочь Зоей, «жизнью», — велел ей священник села. В годы, когда никто еще не думал о том, что вскоре придется бросить освященные вековой молитвой предков места и уехать в Грецию, Анна родила обетованную Зою, а потом- еще пятерых. Придя в храм крестить шестого ребенка и желая наречь его в честь деда, она услышит от священника, которому суждено стать последним пресвитером селения: «Хорошо, вот вы хотите оставить кого-то, кто пошел бы по стопам деда. А разве я не хочу оставить монаха, который пошел бы по моим стопам?» — и даст ему свое имя. Священника мы знаем ныне как святого Арсения Каппадокийского. Тем самым младенцем был — будущий старец Паисий.
Господь хранил избранника: на корабле, которым отправлялись в Грецию беженцы, младенца чуть не убили в давке. Старец Паисий потом шутил, что если б он тогда умер и был похоронен в море – то не только не успел бы согрешить, но еще и «рыбы хоть сказали бы «спасибо»: старец искренне считал, что ничего стоящего он на земле не совершил.
«С малых лет он строжайше соблюдал посты и все время посвящал молитве»
С малых лет он строжайше соблюдал посты и все время посвящал молитве. Старший брат, считая, что это отвлекает от учебы и полезных дел, укутывал его по ночам одеялами, чтобы Арсений не мог встать на молитву, отбирал книги о святых, но ребенок упрямо стоял на своем. Когда ему было 15, друг брата попытался разубедить его в вере. Арсений убежал в лес, где молился и просил Господа разрушить все сомнения. Не получив ответа, он решил, что даже если Христос есть не Бог, а просто добродетельный человек, то за это Его можно и нужно любить. После этого помысла Арсений и сподобился первого в его жизни явления Господа Христа. Великая Встреча изменила жизнь и без того очень благоговейного юноши: он утвердился в желании стать монахом и теперь всячески себя готовил к этому. Он кормил нищих, отдавая свою еду, а когда семья наняла батрака, то сам делал за него почти всю работу. Некоторые считали его «дурачком», не отличая, как видно, ума от житейской хитрости. Уходя в армию, ведущую боевые действия, Арсений молился об одном: чтобы никого не убить и беспрепятственно потом стать монахом. На службе он вел себя так же самоотверженно: отдавал свою пищу тем, кто рядом, выполнял за других поручения, бросался под пули выносить раненых, выходил на самые опасные задания вместо семейных сослуживцев. Некоторые, пользуясь его добротой, сваливали на него вину за свои проступки. Даже орден вместо будущего подвижника получил, не стыдясь, другой человек. Арсений не смутился. «И вправду: зачем мне орден?» — благодушно вспоминал он.
Единственный раз будущий старец воспротивился клевете. Его сослуживец – старец потом гневно сравнивал его с животным – пытался посягнуть на одну из женщин, принесших продовольствие. Та, чтобы избежать насилия, убежала в горы, за ней последовала некая пожилая женщина: стояла морозная зима… Несчастные добрались до небольшой пустующей церкви в окрестностях – и остались замерзать на пороге. В это время Арсению пришел помысел, зовущий в церковь. Он преодолел снежные тропы, нашел окоченевших, но еще живых женщин и впустил в храм. Преступник, обозленный, что беглянки остались в живых, донес, будто Арсений водил в храм мулов и осквернил святыню храма, на что обвиняемый ответил отрицательно: признать себя кощунником он не мог.
Однажды подразделение попало в окружение. Командир, неверно понявший попытки радиста Арсения восстановить связь как трусость, велел ему подносить боеприпасы и пригрозил расстрелом. Арсений выполнил приказ, но умудрился улучить время и, вопреки неразумному требованию, смог доложить обстановку и координаты в штаб. Именно это неповиновение и спасло его сослуживцев: без подкрепления их ждала верная смерть. Этот пример старец любил приводить, когда его спрашивали, какую пользу может принести людям монах, если он не выходит в мир. «Радист Божий», который передает Богу просьбы людей, положив на это всю свою жизнь, — так видел будущий святой свое предназначение.
Первое посещение Афона после войны, по свидетельству старца, не принесло ему духовной пользы: он был открыт и наивен, а ведь и на Афоне не все люди являются честными. Он возвращается на родину и трудится ради семьи, не прекращая изнуряющие посты и молитвенные бдения. Однако в 1953 году он возвращается на Святую Гору, в Эсфигмен, усиливает подвиги и определяет себя на строгое послушание старшим братиям, затем за послушание оказывается в монастыре Филофей. Праведник старается познакомиться и получить наставление от каждого монаха, известного святой жизнью, старательно записывает все, что видит, — так появится дивная книга старца о святогорских подвижниках. Он мечтает об отшельнической стезе, но Сама Матерь Божия велит ему отправляться вновь в село – тем более что подвижник тяжело подорвал здоровье.
Исхудавший («и в мощевике кости, и он сам — кости», усмехаются сельчане), кашляющий кровью, начавший мучительно лечение, которое только усугубляет болезнь из-за неверно поставленного диагноза – казалось, что он может изменить? Однако монах Аверкий – так его нарекли в постриге – силен Духом Божиим. Он убеждает отошедших от веры вернуться к Богу и начинает возрождать сгоревшую обитель Стомион. Поначалу жители отказывают ему в помощи – и он носит мраморные плиты на своей спине. Постепенно, хоть и не сразу, односельчане отогреваются в лучах его веры и присоединяются к богоугодным делам, особенно к денежным сборам на обеспечение и обучение детей-сирот и нищих. Некоторые еще продолжают устраивать гуляния у стен монастыря, но здесь старец снисхождения не имеет: он требует прекратить кощунство, а принесенные «гуляками» спиртное и лакомства выбрасывает с обрыва. Чудеса привлекают к нему и неверующих: то он, упав в пропасть, остается жив, то его слушаются дикие звери. Даже медведь пропускает его на горной тропинке – а старец ласково журит зверя и велит ему не приходить, когда в келье посетители, чтобы не напугать никого…
«Новое послушание от Всепречистой – пустынное жительство на Синае – он принимает беспрекословно»
Новое послушание от Всепречистой – пустынное жительство на Синае – он принимает беспрекословно. Весь его быт там – это банка из-под консервов и зажигалка. Он выкорчевывает даже единственный куст помидоров, потому что не хочет быть богаче кочевников-бедуинов. По земле, раскаленной днем и ледяной ночью, он ходит босиком. Изготовив из половинок ножниц ножи, он вырезает иконы из дерева, а на вырученные деньги просит покупать вещи в столице, которые потом раздает бедуинам. «Абуна Паизи!» — радостно кричат те, завидев любимого «благотворителя» с подарками. Однажды святой усомнился, имеет ли право он умалять дело «радиста Божия» заработком для бедных. В тот же день Господь послал ему человека, оставившего крупную сумму, чтобы праведник мог и больше молиться -и не оставлять раздаяние милостыни.
По возвращении на Афон он вверяет себя русскому старцу Тихону. Мечтам о затворе снова не суждено сбыться: духовник велит принимать всех, кто захочет жить рядом с постриженным уже в великую схиму Паисием. По успении старца Паисий перейдет в его келью Честнаго Креста, а потом и в известную ныне всем почитателям Панагуду. Он продолжает вырезать кресты и иконы, причем нередко эскизы икон им создаются «с натуры»: старца посещают святые (среди которых – свв. Лукиллиан, Пантелеимон, Екатерина, Арсений Каппадокийский) и Сама Богоматерь. Наиболее умилительно описывается встреча со святой Евфимией. Старец рассказывал, как великомученица говорила «тоненьким голоском», как от радости и растерянности, думая лишь о том, что неблагоговейно приветствовать ее целованием лика, он поцеловал ее в кончик носа. И как потом не удавалось ему вырезать на деревянной иконе ее пальцы: «Наверное, — говорил старец, — это мне за то, что слишком замучил ее своими проверками» (чтобы избежать прельщения, старец вначале «заставил» святую повторять за ним слова молитв). Повествуя об этом, он подчеркивал по своему смирению, что удостоился встречи со святой лишь потому, что имел сомнения по некоему церковному вопросу.
«Через всю жизнь святой Паисий несет подвиг мученичества ради людей»
Через всю жизнь святой Паисий несет подвиг мученичества ради людей. Он переносит тяжелейшие операции, испытывает страшные боли, его организм разрушен неправильным лечением от легочной болезни, организм истощен кровотечениями, а позже наступает и рак. Нечеловеческие страдания, однако, он преодолевает ради страждущих, которые приходят к нему за советом и молитвой. «Мне, — шутит он, — посетители не дают помереть, времени нет!» Слова «даждь кровь и приими Дух» исполняются на нем буквально. Есть какая-то тайна в том, что так же, в буквальном исполнении этих слов, создается известная ныне обитель: девушкам, которые сдают кровь для спасения святого Паисия в больнице, старец позже поможет образовать исихастрий в Суроти и будет окормлять их духовно. Крылья Духа уже зримо носят изможденную плоть: только чудом можно объяснить, что и в тяжелом состоянии он сам относит то, что привозят ему паломники, другим немощным монахам, а с приходящими юными послушниками беседует – хоть и падая и кривясь от боли — так, что в монастырях даже рождается поговорка о радостных монахах: «Ты что – у старца Паисия побывал?» «К себе надо применять акривию, а к духовным чадам — икономию», — уверял великий подвижник, получивший еще на заре своего служения повеление Божией Матери утешать всех, кто будет послан к нему Богом. Старец успеет побывать и в Австралии, ради пользы живущих там христиан, и в Иерусалиме. Впрочем, пространство и время давно уже не сковывают подвижника: все больше и больше распространяются рассказы о том, как старец беседовал с людьми, находясь в этот момент…на другом континенте.
Изумляли людей и его особенные отношения с животными. Он кормил птиц и зверей, разговаривал с ними, жалел даже змей, а те его беспрекословно слушались. Иной раз он мог взять поклажу с мула и нести ее сам. «Господь спросит меня, миловал ли я скотов!» — говорил старец.
Такая слава не могла не вызывать у некоторых зависти и клеветы. Но старец принимал ее как награду от Господа. «Выбросите вы эту человеческую логику и человеческую правду! – говорил он. — Проникнитесь правдой Божией! Некоторые… люди сочиняют новое евангелие и хотят , чтоб христианин «не был дурачком». Но как раз наоборот!.. Монах должен идти вослед Онеправдованному Господу!»
«…Я привык к боли», — сказал он незадолго до смерти. Кончина старца, как и весь жизненный путь, была мученической. «Сладкая моя Панагия», — звал старец в эти тяжкие минуты. Он не скрыл своего состояния — последними его словами, произнесенными вслух, были: «Мученичество, настоящее мученичество». Он предал свой дух Господу в день Первоверховных апостолов Петра и Павла. Нельзя не усмотреть в этом особого промысла Божия: старец Паисий, некнижный, как Петр (старец имел только начальное образование) и призванный Господом на служение, сподобившись Его явления, подобно Павлу, воистину стал апостолом нового времени, обратившим ко Христу тысячи неверующих и заблудших по всему миру. Понесший все возможные подвиги аскезы, стяжавший все возможные человеку добродетели в их полной мере, он мог бы, кажется, вслед за Апостолом сказать: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил, а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем, возлюбившим явление Его.» (2 Тим.4: 7-8) Однако до самых последних дней святой называл себя «окаянным Паисием», писал, что так и не стяжал ни одной добродетели, смиренномудренно следуя евангельскому слову о «рабах неключимых» (Лк.17:10) По-разному может проявиться и смирение, и простота в двух святых, объединенных общим великим подвигом обращения людей к Богу. «Разность» видел всегда в людях и старец Паисий — и обращался с каждым человеком как с уникальным Божиим творением, учитывая его сильные и слабые стороны: неизменными были лишь его любовь и сострадание.
***
Накануне до того, как я удостоилась великой чести -предложения написать об этом дивном святом – произошло небольшое событие. Прося в молитве святого Паисия о разрешении одного вопроса, я думала: а слышит ли меня святой? Не «отогнала» ли я окончательно его милость своими грехами и мирским духом?
Уже на следующий день мы получили письмо от одного благочестивого человека, которому мы очень благодарны за постоянные молитвы о нашей семье. В последнее время он писал редко, и его весть стала настоящим праздником: наш добрый друг рассказывал, что побывал у афонских святынь и сейчас продолжит паломничество по Греции. В этот же день Господь сподобил его помолиться в келье самого старца Паисия. А когда паломников благословили иконами святого старца, наш друг спросил, можно ли ему попросить икону и «для друзей, которые сейчас находятся в Индии», то есть для нас, и его просьбу исполнили.
Да, это можно назвать совпадением. Но епископ Василий (Родзянко) как-то сказал об этом:
«Когда я перестаю молиться – совпадения прекращаются».
Да не прекратится твоя молитва о всех нас, дорогой наш старец Паисий.
