Старый новый год – еще одно, последнее напоминание о годе прожитом. Последний повод его вспомнить и в него всмотреться. Каким войдет в историю 2015-й? Не в нашу «злободневную» историю мелких политических скандалов и телевизионных новостей, а в ту, которая вычисляется иными масштабами – ну хотя бы масштабами его нумерации. Что нового произошло в истории «нашей эры»? О незаметных «тектонических сдвигах» мировой истории в прошедший год – в серии очерков «Вспоминая пятнадцатый» Александра Потемкина.
Для многих 2015-й как культурное событие начался еще осенью 2014-го, вместе с Рождественскими Чтениями-2015 (которые теперь проходят по всей России глубоко заранее, в течение Рождественского поста, предваряя завершающие московские мероприятия). Тема 2015 года, на первый взгляд, была вроде бы банально «юбилейной» – «Князь Владимир. Цивилизационный выбор Руси». Тысячелетие со дня кончины, памятная дата, одна в ряду многих других…
Год, однако, показал: тема крайне злободневная. Может быть, не все готовы «ощутить серьезность момента» за ежедневной суетой: как известно, «большое видится на расстоянии». Но если (просто смоделируем) какие-либо общенациональные «чтения» на русском языке пройдут в 3015-м году, то, вполне возможно, они будут посвящены тому цивилизационному выбору, который совершаем сегодня мы с вами. Совершали весь прошедший год, в частности. Как, впрочем, и во все последнее десятилетие.
С другой стороны, констатировать этот факт все-таки – банальность (пусть и не для всех очевидная). Однако есть один момент, который заставляет писать этот текст. Дело в том, что нет никакой уверенности, что свой цивилизационный выбор мы сегодня совершаем осознанно. В отличие от героев русской истории тысячелетней давности.
К тем событиям придется обратиться, чтобы как раз осознать, перед каким выбором оказались мы сегодня, в начале 3-го тысячелетия. Тогда, как былинный витязь на былинном же распутье, князь Владимир со своими боярами стоял перед «выбором вер», или, как принято сегодня говорить, цивилизационным выбором. Что же именно выбрал «человек года-2015» тогда, в 988 году? Как это отразилось на нашей 1000-летней цивилизации? И какое цивилизационное распутье перед нами раскинулось теперь?
Чтобы понять цивилизационную составляющую нашей религиозной истории, стоит – вполне естественно для такой серьезной темы – обратиться к языку науки. И хотя объемные цитаты из авторитетных ученых куда уместнее смотрелись бы в докладе на тех самых вышеупомянутых Рождественских Образовательных чтениях, чем здесь – лучше классиков в некоторых случаях просто не скажешь. И два таких текста, из ученых еще советской эпохи (но совсем не «советских»), со студенческой скамьи засевшие в памяти, вспоминались весь этот год. Буквально каждый раз, когда напоминало о себе наше современное «цивилизационное распутье». Приведу их дословно, «в оригинале», как того и требует язык науки.
КАК МЫ СТАЛИ ЕВРОПОЙ, А ЕВРОПА – НЕТ
Вот что о «цивилизационном выборе князя Владимира» писал выдающийся исследователь древнерусского искусства Георгий Карлович Вагнер:
«Все специфически человеческое, все социальное, личностное или «духовное» для язычества в принципе приравнено к природному и составляет лишь его эманацию. Даже если бы славянское язычество развилось до греческой стадии, Русь все равно не смогла бы выйти из границ «природного» состояния. Потолок языческого мировосприятия был очень высок, он равнялся Космосу. Но сам Космос понимался как трехмерное тело, то есть «вещно». И за пределы этой «вещности» всего бытия языческое сознание не могло выйти. Даже в античной Греции божество – это не личность, а природные и общественные силы. В условиях такого космологического мировосприятия не могло возникнуть сознание человеком своей личности, личностной самооценки, тем более – неповторимости …
Более того, невычлененность идеального из материального составляет суть язычества. Поскольку любое материальное движение подчинено закономерностям разумного Космоса, выражает космическую гармонию, постольку идеальное не имеет своей свободной воли. Следовательно, и человеческое сознание, отражающее эту космологическую гармонию, не имеет возможности выбора в волевом действии, оно как бы автоматично, а точнее – фаталистично. Для эпического сознания не существует не только драматизма смерти, но и ценности самого человеческого бытия.
С этим связаны и многие особенности этики. Нетрудно заметить, что чисто природное (мифологическое) понимание сущности человека освобождало нравственные оценки от чувства человеческой справедливости … «Мифы не учат морали» (М.А. Лившиц). «Моральный закон эпического сознания охранял право индивидуального произвола “сильной личности”. Следовательно, целью, долгом и главной добродетелью эпического героя было безусловное осуществление своего индивидуального права (хотя бы в ущерб праву всякого другого лица)». Иначе говоря, во главу угла ставилась личная доблесть, но не совесть, что неизбежно вело к произволу. Произвол был не чужд и поступкам богов.
Личностное понимание христианством Абсолюта в виде догматов неслиянной троичности ипостасей и Боговоплощения <…> возвышало человеческую личность, личностное сознание, было освобождением личности от космологической слепой зависимости, наделением ее своей волей.
Но освобождение человека от механической (вещной) включенности в Природу (в Космос) тут же включало его в другую систему – в положение ответственности перед Божеством и за свое нравственное самоопределение». (Вагнер Г.К., Владышевская Т.Ф. Искусство Древней Руси.)
Ту же мысль о перемене модели мировосприятия при принятии христианства подчеркивает С.С. Аверинцев: «Если раньше бытие было атрибутом космоса, то теперь оно оказывается интимным достоянием абсолютного и личного Бога и одновременно его даром творению». (Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы)
Резюмируем слова классиков о новой (для Руси в 988 году) парадигме: вместо безличной Природы (пусть и под аллегорической маской «божества/божеств») напротив человека теперь оказывается Бог-Личность, и человек призван Ему соответствовать. Быть Его образом, а не просто – «частью вселенной». И базовые константы этой новой – христианской – цивилизации: бытие как бытие личное, и вытекающая из этого нравственная ответственность за свое бытие.
В Христианской цивилизации напротив Человека вместо безличной Природы оказывается воплотившийся во всей полноте Бог-Личность. И человек призван Ему соответствовать
Понадобилось почти 2000 лет, чтобы из языка религии это «личностное мировосприятие» перелилось в язык науки и философии. Две тысячи лет: сначала – христианизации европейской культуры, а затем – ничего не поделаешь – ее секуляризации: только тогда светская философия вполне присвоила себе свое христианское наследие и начала рассуждать про «свободную личность». Правда, следом за секуляризацией не заставила ждать себя и профанация: «свободная личность» быстро стала идеологическим штампом, едва ли не быстрее, чем стала она объектом философии. И «свободной» новоевропейская личность становилась теперь все больше не от «механического рабства космосу», как подмечал это в христианской цивилизации Г.К. Вагнер, а от норм и идеалов самой христианской цивилизации.
Тогда, в 10-м веке, Русь стала Европой (или, если хотите, «стала на путь Европы»: не будем здесь концентрироваться на различиях между западно-христианской и восточно-христианской цивилизациями, которые выделял тот же А. Тойнби: все-таки в цивилизационном плане общего было куда больше, чем разного). Сегодня, в 21-м веке, Россия… не остается ли Россия сегодня «последней Европой»? Последним, кто всерьез рассуждает – именно на цивилизационном уровне – вот об этих самых «идеалах»: «этической ответственности», «ответственной (и потому свободной) личности» и т.д.
Сегодня, в XXI веке – не Россия ли остается сегодня «последней Европой»?
В романе Милана Кундеры «Бессмертие» есть прекрасная характеристика современного «европейски мыслящего» человека: «Остроумный союзник своих могильщиков». (Кстати, одноименная глава, да и весь роман – точнейший диагноз Европе, и обязательное чтение для всех «европейски мыслящих» и «европейски образованных»: ведь Кундера, как-никак, великий европейский писатель; но сейчас не об этом). Прошедший 2015-й дал немыслимое количество «остроумных союзников своих могильщиков», от «Шарли Эбдо» и миллионов «шарли-ассоциированных» граждан Франции до Ангелы Меркель и тысяч поддерживающих ее политику немецких демонстрантов. По сути, вся Европа сегодня превратилась в «остроумного союзника своих могильщиков».
О европейской современности уже корректнее было бы говорить как о «пост-Европе» и «пост-европейских ценностях». Уход от классической европейской (то есть христианской по своей парадигме) культуры, культурное «переформатирование» Европы – полнее всего выражаются именно в новой (по отношению к христианству) интерпретации человека, его личности и его свободы. Вырождение «европейскости», гениально обрисованное Кундерой, вполне можно описать и терминами из научных штудий Г.К. Вагнера и С.С. Аверинцева: это отказ от «серьезных смыслов» и вообще «примата Смысла» (а значит – и от классического понимания «личности», с ее «духовным содержанием» и «внутренним миром»). В итоге же – отказ от свободы как атрибута цельной, ответственной личности.
HOMO RHINOCEROTIDUS
Все это не наши желчные оценки, это собственные декларации модных европейских мыслителей, задавших стиль эпохи. Декларации веселые и остроумные. Так, знаменитый французский философ Жиль Делёз, размышляя над идеей Ницше об «убийстве Бога», задает вопрос: «Разве был убит Бог, когда на его место встал человек, сохранив самое главное – место?» То есть: ставя человека на место Бога, разве уничтожаем мы главное – то «свято место», которое «не бывает пусто», по русской пословице? Для того, чтобы бесповоротно «убить Бога в себе», этой подмены оказывается недостаточно. Для Делёза сам «Человек» классического гуманизма, с его по-прежнему богообразной личностью в качестве высшей ценности – это фантомные боли постхристианского периода. Фикция, которая требует разрушения. Такова постмодернистская программа «освобождения», которая прямым текстом декларирует упразднение всякой иерархичности, всякой системности: не только в обществе, но и в знании, в сознании, в эстетике, в сфере ценностей.
Что изменилось в Западной цивилизации, в чем она себе изменила? Изменился субъект свободы. Теперь это не сам человек, а «нечто» в человеке или «до человека» – его природа, его бессознательное, и т.д. и т.п. – варианты различны.
Если вспомнить классическое описание свободы как «свободы от …» и «свободы для …», различие станет очевидным. В христианской цивилизации «свобода» была «свободой от тотального диктата природы», «свободой от того, чем человек от животного не отличается». Что оборачивалось «свободой для того, чем человек отличается от животного», свободой для специфически человеческого. Попутно можно заметить, что именно в этой свободе, в этой несводимости к собственной природе и видела христианская мысль особую человеческую функцию: быть личностью, т.е. быть образом Божиим. Человек равнялся своей личности, с ее способностью свободного выбора.
Возвращение к культу естественности, культу природы в Новое Время привело к коренному переосмыслению «свободы». «Субъектом свободы» в «пост-европейском человеке» становится не «личность», а «стихийная составляющая человека». Сама же свобода – это теперь уже свобода от общества, которое плохо тем, что далеко от естественности, то есть – свобода от «условностей» общества. «Условность» стала словом ругательным (и мы, не задумываясь, его так и используем).
Что изменилось в Западной цивилизации? Субъект свободы. Теперь это не человек, а нечто «до человека». Бессознательная Природа, слепо движущая человеком – именно ее права сегодня защищают и правозащитники, и всесильная европейская бюрократия
Не образ Божий, а природа, слепо движущая человеком – именно ее права сегодня защищают и правозащитники, и всесильная европейская бюрократия. А философы из ряда «остроумных союзников» все это оправдывают и легитимизируют. То превращение человеческого общества в биомассу, которое отец «театра абсурда» Эжен Ионеско изобразил в пьесе «Носороги» (тоже из джентльменского набора чтения), они прописали нам на полном серьезе. И если для Ионеско сознательное коллективное превращение людей в животных, ради того, чтобы «идти в ногу со временем», «быть толерантным» и руководствоваться не наскучившей Моралью, а Природой, является кошмаром, для того же Жиля Делёза (в знаменитом пассаже про «умную кошку») – это программный идеал свободы: «оскотинивание» как свобода от «диктата» Смысла, Логоса. Свобода от «личности» в ее классическом понимании.
ДАО ШИЗОФРЕНИКА
Наше информационное пространство пронизано культом природы (читай – культом силы, ибо в природе действуют безличные силы). Пронизано, начиная от бесконечной рекламы «сил природы для кончиков наших волос» и до неоязыческих религиозно-философских систем последнего поколения. Однако, дышим сегодня мы не только этим.
Современная западная цивилизация парадоксально объединяет «две вещи несовместные»: языческий по своему характеру культ силы и природы – и культ «прав и свобод человека» (как такового, т.е. личности, вне зависимости от его римского или иного гражданства), который генетически восходит к этике, к этическому началу в человеке.
Современная западная цивилизация парадоксально объединяет «две вещи несовместные»: языческий по своему характеру культ силы и природы – и культ «прав и свобод человека»
В Природе нет прав. В Природе нет свобод. Сомневающиеся могут обратиться к натуралистам (тому же Дж. Дарреллу, например): нет в мире природы этих сугубо человеческих «прибамбасов». Требование «человеческих прав» в рамках культа природы – ничем не оправдано, не легитимно, оно по своей сути есть некая «узурпация» того, что осталось в наследство от культуры. Кажется очевидным: либо одно, либо другое. Поэтому способность современного цивилизованного человека удерживать в голове оба «идеала» и легко переключаться с одной риторики на другую ради выгоды «текущего момента» напоминает шизофрению.
Если кому-нибудь эта характеристика показалась слишком жесткой, вспомните, что те же «права животных» давно перестали быть абстрактной формулой: уже есть – на полном серьезе – и собачьи адвокаты, и даже собачьи психоаналитики. (И не вздумайте критиковать или острить, потому что тема «прав» в западной цивилизации сакральна, можно и за решетку угодить за подобное кощунство… Вспомните, как за чужие шутки на «нетолерантную тему» лишили работы великого тренера Тарпищева, и немалой суммы денег – выдающегося спортсмена Рио Фердинанда; чем-то это уже напоминает истории с «анекдотами про Сталина»). Пару десятилетий назад этого никто не мог бы себе представить. Как сегодня мы не поверим в то, что когда-нибудь нам предъявят иск за неполиткорректные действия при попытке отогнать какую-нибудь бродячую собаку (нет, ни в коем случае не палкой, вызовите собачьего психолога). Культ «прав» в контексте вышесказанного превращается в парадоксальный, а точнее, алогичный «культ исключительности особи» – не личности, а именно особи, в т.ч. человеческой.
Почему общество легко скатывается в эту цивилизационную шизофрению, объединяющую культ природы и фактическое поклонение силе с абсолютно выхолощенной, секуляризованной риторикой, составленной из «осколочного материала» культуры (в т.ч. христианской) – «права, свободы» и т.д. (то есть того, что составляло духовную жизнь личности)? Притягательность в том, что нам предлагаются сразу две наживки: «свобода» и «сила». Обе заманчивы для человека, с обеими он хочет себя ассоциировать (разным группам населения они нравятся в разных пропорциях, но в целом манят всех). А то, что «свобода для природы» внутри самого человека оборачивается перманентным насилием, а свобода и сила одних – бессилием и бесправием других, так что ж, всему есть объяснения из разряда софизмов. (И, кстати, «сознательная и добровольная шизофрения» в работах Делёза и Гваттари объявляется практически идеалом для интеллектуала, становится положительной характеристикой; так что у них все действительно сходится)
НА НОСОРОЖЬИХ ПРАВАХ
Именно потому, что человек в Западной цивилизации перестал восприниматься как личность «по образу Божию», проповедь свободы обернулась тоталитаризмом. Поэтому и становится возможным абсурд, который только Эжен Ионеско мог себе представить – но он и представить себе не мог, что его картины будут не философскими обобщениями, а натуралистическими зарисовками.
Именно потому, что человек в Западной цивилизации перестал восприниматься как личность «по образу Божию», проповедь свободы обернулась тоталитаризмом
Есть в философии один весьма многозначный термин – отчуждение. В современной Западной цивилизации произошло едва ли не терминальное отчуждение человека: отчуждение «прав и свобод человека» от самой человеческой личности в ее конкретном существовании.
Нечто похожее мы имели в истории строительства социалистического общества, когда «народ» из идеологических деклараций и реально существующий народ были двумя большими разницами. Все, как известно, делалось от имени народа и для самого народа, но вот если представители этого народа оказывались с этим не согласны, они быстро обнаруживали себя уже в категории «врагов народа». И неважно, что исчисляться количество врагов народа могло десятками процентов от количества самого народа.
Но «народ», как ни крути, понятие собирательное, с личностью, казалось, будет сложнее. Однако «личность» на поверку тоже оказалась юридической абстракцией, и теперь права личностей защищает бюрократическая машина так, что только кости самих личностей трещат. И дело уже не ограничивается одними детьми, которых без суда лишают семьи, естественной языковой среды, изымают в детские дома, обеспечивая сильнейшую психологическую травму на всю жизнь – чтобы защитить от насилия в виде шлепка или выговора за несделанные уроки (это уже привычная европейская реальность). «Права детей» священны, и принести в жертву этому молоху реальное благо реальных детей (тех самых несчастных правообладателей) – обычное дело.. Но, как уже сказано, не только дети оказались бесправны перед диктатом собственных прав, от лица которых действует либеральный тоталитаризм. Можно вспомнить резонансный случай с женой хоккеиста Вячеслава Войнова, мнение и заявления которой просто не учитывались в суде, когда юридическая машина пыталась ломать ее семью, защищая ее права. Да, можно разное домысливать про «было» и «не было» в том конкретном случае, но здесь нам важно место человека в новом правовом порядке: перед лицом собственных прав эта женщина оказалась «никто», ни ее воля, ни ее интересы суд не интересовали. Ну а за «несознательность» саму ее еще и к перевоспитанию «приговорили» в виде соответствующих консультаций от специалистов по правам человека. Ничего не напоминает?
И совсем практический вопрос: чаще или реже станут обращаться к медикам реальные жертвы домашнего насилия, если даже и простые родители уже боятся обращаться к врачам с детьми в случае травм, поскольку те обязаны «сообщить куда надо», а оттуда к вам придут «те, кто надо»? Ведь из жертвы несчастного случая или даже домашнего насилия вы можете легко стать еще и жертвой тоталитарной защиты «прав и свобод».
Тоталитарная диктатура прав человека – это Ионеско и Оруэлл в одном флаконе, 2 в 1, в полную величину в режиме реального времени. В этой системе ценностей вы не сможете сопротивляться ничему убийственному, губительному – потому что за этим убийственным легко могут стать слова «свобода» и «права». Почему нельзя убивать маленьких детей из неблагополучных детей, пуская их, скажем, на органы? Введите термин «превентивная эвтаназия по социальным показаниям», и все будет вполне в духе защиты прав и свобод (вспомните Копенгагенский зоопарк, в котором смертным приговором для животных стала … гуманистическая забота об их праве на «качество жизни»: как сказал директор, «среди принципов программы разведения животных — благополучие зверя на протяжении всей его жизни, какой бы длинной или короткой она ни была»; так чем же детки хуже?). Если кругом проповедь «носорожьих идеалов», и право быть животным признано главным, священным правом человека, уже не должно удивлять то, что с формальными носителями этих прав теперь никто не будет считаться. Для них есть ювенальная юстиция и собачьи адвокаты.
… В целом, все вышесказанное давно известно тем, кто изучает современную культуру и философию, а с некоторых пор – и простому обывателю. Стоило ли об этом писать еще раз?
ОПРОСНИК ДЛЯ УЧИТЕЛЯ
Писать стоило вот почему. В тех залах на Рождественских образовательных чтениях-2015 по всей стране сидели сотни, тысячи учителей. Учителя, другие представители интеллигенции… они слушали доклады о роли князя Владимира, о месте Православия в культуре и истории нашей страны. Безусловно, правильные вещи.
Сами они привыкли учить и проповедовать «разумное, доброе, вечное». Учить быть личностью. Воспитывать личность. Прекрасные идеалы классической европейской культуры. Здесь с православными Рождественскими чтениями нет никакого противоречия. Здесь все совпадает.
А потом они вышли с Чтений-2015 и пошли в свои школы. Пошли в наше общество, где преподаются права детей в их либеральном воплощении, светская этика в ее нынешнем виде, где прямым текстом проповедуется моральный релятивизм, свобода выбора морали «по вкусу».
Испытывают ли они когнитивный диссонанс? Сознают ли они, что их руками и в образовании, и в культуре народа, и в правовой системе утверждается такое понимание свободы, которое не предполагает существование того самого человека, которого они пытаются воспитывать? Догадываются ли, что насаждаемые в наших школах, навязываемые им «ценности современного воспитания» в дальней перспективе противоречат их собственным взглядам и целям?
Вот такой опросник хотелось бы предложить нашим современным педагогам, да и не только им:
1. Согласны ли Вы с отказом от понятия «человек»?
Поясню вопрос. За современным либеральным пониманием свободы как «этического плюрализма и релятивизма» и «культурного релятивизма» стоит переоценка человека: вместо ценности личности главной ценностью Западной цивилизации стала ценность различий. Различия стали ценностью не только этической, но и эстетической, и экзистенциальной. И эта ценность не может ограничиваться лишь структурой общества: она определяет и понимание самого человека. Ценность различий проникает внутрь личности. Приведем цитату из энциклопедической статьи: «Если модернизм провозглашал идею ценности «Я», то постмодернизм – идею его расщепления. Согласно выводам Фуко, «человек – это изобретение недавнее… это просто было следствием изменений основных установок знания… Если эти установки исчезнут так же, как они возникли, – человек изгладится, как лицо, нарисованное на прибрежном песке»».
Понимание человека как «цельности», «идентичности», теперь в прошлом; соответственно, и о личности как некоей «самотождественности» говорить теперь не приходится. На бытовом уровне все эти философемы хорошо иллюстрируются известным анекдотом: «Ларри и Лана Вачовски не брат и сестра, а один совершенно разный человек». А без анекдотов в школе имеем: воспитание толерантности, основанной на признании различия высшей ценностью; обучение «самоидентификации через различия»; превалирование подхода возрастной психологии над представлением о целостности личности в процессе воспитания (когда понятия «ценности детской субкультуры», «уважение к детским ценностям», «эйджизм» и т.д. становятся ключевыми в системе воспитания, их отличие от ценностей культуры всего общества фетишизируется; в воспитании культивирование представлений об эйджизме оборачивается требованием считать учителя и ученика «равноправными партнерами»).
Вместо цельной «человеческой личности» как таковой главной ценностью Запада стала ценность «различий». И не только между людьми: даже идентичность самой личности уже перестала быть ценностью. И в этом постмодернизм оказался созвучен восточным религиям.
Так что вопрос можно и переформулировать: готовы ли вы дальше двигаться по пути цивилизации, которая логически приходит к «свободе от человека», к «постчеловеку»?
2. Согласны ли Вы освободить человека от таких категорий как «смысл», «цель», «разум» (без которых немыслима и сама свобода человеческой личности)?
Ведь постмодернисткая философия давно раскритиковала «диктатуру разума», раскритиковала любую «системность», и в первую очередь – системность в человеческом знании, в обучении; а постмодернистское мышление ставит задачу научиться видеть в изучаемом, воспринимаемом предмете не смысловое единство, а бесконечную цепь различий. Получается «свобода от всякого смысло- и целеполагания, от всякого «для…». Так хотите ли вы воспитывать из своих детей, из врученных вам школьников и студентов – «умных кошек»?
Те, кто по привычке поддерживает «гуманистические ценности», должны понимать, что на путях Западной цивилизации гуманизм развивается именно в то, что описано выше. «Гуманизм – это постмодернизм, поскольку постмодернизм расширяет философское поле, позволяя вести разговор о «человеческом» помимо самого человека…. Гуманизм – это постмодернизм, поскольку право человека на счастье постмодернизм постулирует в отрыве от установок моральной нормы» (из статьи лауреата конкурса научных работ, проводившегося Международной академией гуманизма и Российским гуманистическим обществом. «Здравый смысл», № 03 (36) за 2005 г.). Хотите вы этого или нет, но с классической «личностью человека» Западному гуманизму давно не по пути.
Однако боюсь, что у многих учителей и просто хороших людей в России нет положительных ответов на приведенные выше вопросы, но есть вера в то, что «свобода» – это действительно лишь «ценностный плюрализм» и даже «ценностный релятивизм». И ради этой «святой свободы» (по старинке она еще «святая») как высшей ценности они готовы жертвовать многим, если не всем (этому их тоже учили). Жертвовать, не задумываясь, что «программа тотального освобождения», по которой развивается сегодня европейская цивилизация, логически предусматривает освобождение, в конце концов, от самого человека как личности. Буквально, без метафор, цитаты даны выше. Учителя школ не читали Делёзов и Гваттари, зато они верят, что светская этика в ОРКиСЭ учит свободе личности. Что личность отменяется, их не предупредили.
Это заставляет подозревать, что никакого осознанного выбора у нас сегодня нет, все наши цивилизационные шатания совершаются бездумно. Или под действием некоторых слов-манипуляторов, которыми загипнотизировано сознание интеллигентного человека.
В ОБЪЯТЬЯХ МАТУШКИ-ПРИРОДЫ
Россия сегодня топчется на распутье цивилизаций. При этом и справа (с Востока), и слева (с Запада) предлагается лишь один вариант выбора, озвученный прямым текстом героями «Носорогов»: жить по законам Природы, а не Нравственности. Вспомним вышеприведенное замечание Г.К. Вагнера: «для эпического сознания не существует не только драматизма смерти, но и ценности самого человеческого бытия», и просто попробуем поменять эти взаимосвязанные ценности местами: «для эпического сознания не существует не только ценности самого человеческого бытия, но и драматизма смерти». Не правда ли, вполне приемлемая плата за то, чтобы избавить наше мышление от «драматизма смерти»? Этакая «философско-мировоззренческая эвтаназия». Не целиком, до конца, а – до уровня носорога, которому, как и любому животному, уже недоступно осознание «драматизма смерти». Так что эвтаназии в человеке подвергается лишь та самая классически понимаемая «личность», остальное благополучно продолжает жевать.
И разница между вариантами на описанном распутье лишь в том, что так наз. «восточная философия», давно ставшая нашим мейнстримом, проповедует этот путь со звериной (или эпической) серьезностью, а персонажи «Бессмертия» Кундеры (и их реальные прототипы) – уже с постмодернистской самоиронией и тотализирующим весельем. Впрочем, сама Европа пару столетий назад начинала разворот именно с философской рецепции «восточной мудрости» (ранее же – с Ренессанса язычества античного), в XX веке не на шутку увлекалась язычеством «примитивных» племен (многие увлекаются и по сей день). Так что в своем интересе к языческой «восточной духовности» и ее аналогам русский интеллигент всего лишь повторяет европейский путь – с обычным уже отставанием на несколько веков.
Что же встречает нас на пути такого «слияния с Природой»? Да все, что мы наблюдаем в новостях. В целом: жизнь по законам природы на фоне постоянных рассуждений о «человеке», «гуманизме» и прочих производных культуры, которых в той самой природе отродясь не наблюдалось.
Конкретно?
Конкретно, в 2015-м нас встречали: повсеместные войны и теракты на фоне рассуждений о «праве на жизнь» (которые все больше ведутся уже в рамках оправдания эвтаназии). Встречали уже ставшие традиционными новости о расстрелах одних школьников другими школьниками на фоне уроков о правах детей.
Нас встречали бесконечные карнавалы и шоу (даешь свободу от «драматизма смерти»!) на фоне сводок о растущем насилии в обществе, причем растущем в геометрической прогрессии (отслеживать его рост можно и по статистике употребления слова «безопасность» в политической риторике). И такая же бесконечная голливудская кинопродукция – этот сплошной мегакомикс, приучивший зрителя к мифологическому мышлению, в котором, кроме прочего, все проблемы решаются силой, а лучше – суперсилой (см. выше классиков про этику в эпическом мышлении), только вместо античных богов здесь действует винегрет из человекопауков и прочих неокентавров. Им по голливудским канонам позволено спасать мир с любым сопутствующим ущербом. А на фоне этих неокентавров – американские президенты, обращающиеся к массам на понятном им языке мифа, и рассказывающие про суперспособности нации и вытекающие из этого исключительные права политических суперменов.
ценность человеческой жизни в «восточной духовности» традиционно равна нулю
Нас встречало и продолжает встречать массовое восхищение глубинами восточной культуры – от мэтров кинематографа и до книжных лотков, ибо везде дала ростки «восточная духовность» – при странном закрывании глаз на то, что ценность человеческой жизни в этой духовности традиционно равна нулю. А это будет очевидным, если задуматься об отношении к ценности «отдельно взятой личности», например, в буддизме, и вспомнить, что реинкарнация для восточного мышления – это отнюдь не «новый шанс», а «бесконечное зло», от которого и должны избавить «духовные технологии» (индуистские или буддистские). Впрочем, тем, для кого эта мысль оказалась новой, можно посоветовать прочитать часто цитируемую у нас классику восточной духовности, «Хагакурэ», и подсчитать, сколько там содержится практических рекомендаций по отрубанию головы у первого встречного не задумываясь, в качестве решения любой мелкой проблемы: плотность таких рекомендаций на единицу текста неприятно поражает, а каноническая забота о «благе всех живых существ» выглядит на этом фоне схоластикой. В реальной системе восточной духовности знаменитое «благо всех живых существ» оказывается практически никак не связанным с ценностью «личного человеческого бытия», отдельной человеческой жизни.
Нас встречает на пути к природе «позитивное мышление», «здоровый образ жизни» и куча других аналогичных «продвинутых» опций современного европейца плюс умение заживо сжигать себе подобных, если у них другая точка зрения на политическое устройство страны (например, отсутствие желания становиться этим самым европейцем).
В реальной системе восточной духовности знаменитое «благо всех живых существ» оказывается практически никак не связанным с ценностью «личного человеческого бытия», отдельной человеческой жизни
Вот что встречает нас на «пути слияния с Космосом». Иными словами – абсурдист Эжен Ионеско как скучный бытописатель «натуральной школы». Цивилизационная шизофрения.
«ЧТО ДЕЛАТЬ?»
Парадокс лежащего перед нами «распутья» в том, что – для того, чтобы быть Европой – нам нужно срочно прекратить следовать за Европой: прекратить следовать тем путем, на котором сама Европа себя уже лишилась – и в культурном смысле, и в геополитическом. Но относятся эти требования не к «стране», не к «субъектам геополитики», не к правительству или его идеологам: это к нам с вами – к тем, в чьем ежедневном незаметном выборе осуществляется цивилизационный выбор нации (да-да, не знаю про век десятый, но сегодня власти чутко мониторят «глас народа», и даже по-своему на него реагируют).
Однако, насколько осознан этот наш ежедневный цивилизационный выбор? Есть ли он, проще говоря, или мы «выбираем», руководствуясь штампами? Ведь существенная проблема в том, что среднестатистический российский интеллигент, а тем более юный российский интеллектуал или «представитель креативного класса», ценящий все хорошее, что есть (по инерции, по наследству) у современного Запада, не задумывается над простой вещью: откуда все это взялось. А именно: все это «цивилизованное», делающее нашу жизнь светлее, лучше, да даже просто удобнее, и при этом доступное «простому человеку» – все это было порождено заботой о человеке как личности, и эта забота, бывшая важной константой европейской цивилизации, была как раз генетически неотделима от того самого христианского «драматизма смерти». Неотделима, поскольку, в конечном счете, его и пыталась преодолеть «в рамках своей компетенции», на своем уровне – продолжая в общественной и частной жизни утверждать те ценности, которые на ином уровне воплощались в христианском богослужении и христианском учении. Продолжая – некоторое время даже по инерции, в условиях секуляризации.
Ведь это христианство поставило «драматизм смерти» в центр своего богослужения, своей этики и аскезы, своего видения мировой истории (не о культе смерти речь – этим как раз полно язычество – а о переживании смерти как драмы, как трагедии, которая взыскует развязки). Это христианство заставило смотреть на «драматизм смерти», сказав при этом человечеству: не надо закрывать на это глаза, отворачиваться, забывать и т.д., это слишком серьезно – это надо преодолеть по-настоящему, в реальности, а не просто делать вид, что этого нет, и прятать голову в песок ваших софизмов (или в веселящую культурную деградацию, как предлагает герой «Бессмертия» для решения «проблемы смерти»). Да, преодолеть исключительно с помощью Божией, иначе нереально, но преодолеть – по-настоящему. И это христианство сказало: каждый волос на вашей голове ценен перед Богом (Мф. 10:30), не говоря уже о ваших бессмертных душах (и, кстати, эта забота Бога о человеке – вплоть до Божьего самопожертвования – своим примером заставляла и человеческое общество заботиться о личности). Так драматизм смерти оказался связан с ценностью личного бытия. Философия в лице Мартина Хайдеггера поняла это к двадцатому веку. Евангелие сказало об этом в веке первом.
Но все это легко забылось в мировом гуле «информационного общества» (ведь крест и крестные страдания – это так «непозитивненько», не правда ли?), и сегодня среднестатистический российский интеллигент готов с одинаковой горячностью защищать и некие слабо идентифицируемые «европейские ценности», и «права и свободы человека», и «восточную духовность», и «национальную самобытность», и некую абстрактную «гуманность», и «что естественно, то не безобразно!», и «назад к Природе!», и опять «права», «права», «права» (детей, животных, бактерий, нужное вписать), и «свободу» во всех ее, пусть даже взаимоисключающих, проявлениях… В том числе и «право на культурную деградацию», позволяющую героям Кундеры избавиться от «тяжелого христианского наследия» в культуре (ведь оно заставляет их задумываться над «проклятыми вопросами»)… И прочая, и прочая – все это приемлет интеллигент в своем широком понимании свободы… Как будто можно сразу пойти и «путем прямым», и – «налево», и при этом остаться «цельной личностью», которой доступно настоящее человеческое (а не простое животное) счастье.
Все это – да простят меня поклонники современности – заставляет думать о том, что у наших далеких предков, у тех самых бородатых нецивилизованных бояр из думы князя Владимира, было куда больше рефлексии, когда они собирались для обдумывания «выбора вер», – больше рефлексии, чем у современного цивилизованного человека с его потребительской всеядностью.
Вот об этом как-то постоянно вспоминалось в ушедшем «юбилейном» году; иной раз – просто при взгляде на окружающую жизнь; а особенно – при каждых «последних новостях» из Европы, и при чтении наших комментариев к этим последним новостям.
… А хотелось бы – в этих условиях – просто потихоньку двигаться дальше по хорошо известному пути, аккуратно ступая по следам князя Владимира.