Но напомним суть дела. Супруги Джефри Янгер и Анна Георгилас находтся в разводе. Анна полагает, что их общий сын — Джеймс — на самом деле, “трансгендер”, то есть девочка, запертая в мужском теле. Поэтому Анна настойчиво называет мальчика женским именем “Луна”, одевает в женскую одежду, отправляет в школу под видом девочки и вообще готовит к “переходу” — то есть процессу, в ходе которого ребенку сначала дают puberty blockers — гормональные препараты, блокирующие нормальный процесс полового созревания — потом, (теоретически, по достижении совершеннолетия, но фактически могут и намного раньше) делают операцию, в ходе которой отрезают гениталии, и формируют искусственную вагину.
Разумеется, ни о полноценной супружеской жизни, ни, тем более, о чадородии для человека, пережившего такую операцию, не может идти и речи — более того, он все время должен употреблять гормоны, которые должны делать его более похожим на женщину.
Возможно, читателю, не знакомому с ситуацией в западном мире, это покажется каким-то лютым бредом, мрачной, антиутопической фантазией. Но увы — таково реальное положение дел. Глубоко обеспокоенный отец пытается предотвратить такое развитие событий — и его горячо поддерживают американцы консервативных убеждений. Но чем все кончится — неясно. Во время недавнего процесса 11 из 12 присяжных поддержали требование матери предоставить ей полный контроль над ребенком — однако судья в последний момент решил, что мнение отца, все же, должно учитываться — то есть маленького Джеймса пока, видимо, puberty blockers кормить все же не будут.
Однако что бросается в глаза во всех этих долгих судебных разбирательствах — это неспособность решить дело, просто предъявив объективные, эмпирические, научные данные, которые бы указывали на то, что маленький Джеймс — на самом деле, девочка, запертая в теле мальчика. Иногда говорят о “женском мозге в мужском теле”, и, если это так, то было бы достаточно установить, какими-то объективными, научными методами — рентгеном, томографией, как-то еще — что внутри головы мальчика действительно находится мозг девочки, и предъявить это суду.
Вместо этого мать предъявляет особенности поведения ребенка, которые, по ее мнению, указывают на ребенка как на “трансгендера” — особенности, которые с точки зрения здравого смысла легко объяснить ее же давлением, особенно учитывая то, что находясь с отцом маленький Джеймс охотно одевается и ведет себя как совершенно здоровый мальчик.
То есть — это было известно и раньше, но стоит подчеркнуть — никаких объективных, проверяемых методов определить человека как “трансгендера”, не существует. Биологически “трансгендеры” ничем не отличаются от обычных людей своего биологического пола. Более того — это хорошо известный факт — абсолютное большинство случаев гендерной дисфории (то есть разотождествления со своим биологическим полом) у детей проходит к подростковому возрасту — если только не закреплять ее специально, вбивая бедному, беззащитному ребенку в голову, что он “родился не в том теле”.
Усматривание в ребенке “трансгендера”, “девочки, запертой в мужском теле” (или, наоборот, мальчика в женском) является, таким образом, чистым актом веры — которая не может быть никак подтверждена объективно.
“Новые атеисты” — вроде Ричарда Докинза и его сподвижников — любят критиковать Христианство как “belief without evidence”, то есть “веру без доказательств, не основанную на данных”. Под “данными” Докинз и единоверцы имеют в виду, прежде всего, эмпирические, научно проверяемые данные — и требуют от христиан продемонстрировать бытие Бога так, как если бы он был объектом, явлением или процессом в материальном мире, который бы подлежал рассмотрению естественных наук. Но такой Бог не был бы Богом христианской веры — он не часть тварного, тем более, материального мира. Он его Создатель.
То, что мы знаем о мире от естественных наук, косвенно указывает на Него — но не демонстрирует его прямо, как научный факт. Основания и данные для веры в Бога у нас есть — но они выходят за рамки чисто научных, являясь, скорее, философскими и историческими.
Зато под это определение — “вера без оснований” полностью подпадает вера в “девочку, запертую в теле мальчика”. Эта “девочка” теоретически, существует именно как часть материального мира, доступная научному исследованию. Однако никакими объективными исследованиями мы не можем эту девочку выявить — она может быть только предметом чистой веры.
Причем религиозные утверждения, которые так любят атаковать новые атеисты, обычно, хотя и не могут быть доказаны эмпирически (мы не можем показать ангелов в пробирке), не конфликтуют с наблюдаемой частью реальности. Христианская вера требует принимать то, что вы не видите — но не требует отрицать то, что вы видите.
Либеральная идеология требует именно отрицания очевидного — она требует, чтобы вы верили в то, что мальчик, которого все возможные осмотры и анализы определят именно как мальчика, на самом деле — девочка, запертая в мужском теле, и с ним следует обращаться исходя из этого.
Представим себе, что тоже самое происходило бы не в воинственно светском, а в религиозном контексте. Допустим, лидер какой-то околобиблейской группы заявляет, что дети, которые проявляют интерес к одежде или игрушками противоположного пола — на самом деле, Божии избранники, и их следует воспитывать как относящихся к другому полу, кормить, под звуки религиозных гимнов, гормональными препаратами, вызывающими торможение нормального полового созревания (и массу тяжелых побочных эффектов), и наконец, по достижении определенного возраста, торжественно кастрировать (или, соответственно, вырезать молочные железы) в ходе религиозной церемонии.
Можно ни минуты не сомневаться, что такого рода религиозный лидер вызовет всеобщее негодование и возмущение, как фанатик и изувер, а его деятельность будет пресечена государством. Нечто похожее — секта скопцов — существовало в XIX веке в России, при резком осуждении Церкви и преследованиях со стороны государства.
Степень негодования, которое бы излили на этот изуверский культ “новые атеисты” трудно и вообразить — но можно быть уверенным, что они бы крепко ухватились за этот случай, чтобы мощно напасть на религию вообще, указав, к каким ужасным последствиям приводит “слепая вера”.
Но вот абсолютно то же самое — причинение тяжкого вреда психологическому и физическому здоровью детей на основании системы верований, не находящих никакой эмпирической опоры — принимается без каких-либо возражений, и только потому, что изуверский культ, который все это творит, носит чисто светский характер.
Справедливости ради можно отметить, что Ричард Докинз попробовал было несколько взбрыкнуть, написав в 2015 году твит в поддержку Джермионы Грир, “трансфобной феминистки” — то есть феминистки, недовольной тем, что трансидеология приводит к очевидным нарушениям прав женщин. Ее выступление сорвали транс-активисты. Их раздражение вызвал также и твит Докинза, в котором он сказал “Является ли транс-женщина женщиной? Это чисто семантический вопрос. Если судить по хромосомам — нет. Если по самоидентификации — да. Я бы стал называть ее “она” из вежливости”.
Но и это — довольно осторожное — сообщение, что дважды два-четыре, а “транс-женщина” биологически остается мужчиной, вызвало яростную критику, и с тех пор сайт Докинза — “Фонд Ричарда Докинза за разум и науку” совершенно разоружился перед партией и публикует только про-трансгендерные материалы, уверяя, что “наука на стороне трансгендерных людей”.
Докинз со товарищи, которые очень сильно негодовали (и продолжают негодовать) на “веру, не основанную на данных”, обвиняя в этом христианство, теперь поддерживают веру, не только не основанную на данных, но и прямо отрицающую очевидную реальность. Те же люди, которые — ложно, как показывает статистика — возмущались вредом, которые причиняет детям религиозное воспитание, с деликатным умолчанием — или даже решительным одобрением — относятся к несомненному психологическому и физическому вреду, который наносит детям ЛГБТ- и, особенно, трансгендерная идеология.
Добродетель, которую прославляют “новые атеисты” — интеллектуальное мужество, которое бросает вызов устоявшимся суевериям, и смело требует данных и доказательств — как-то совершенно отказывает им в этом случае.
Когда надо противостать, во имя разума и науки, ни на чем не основанным и разрушительным верованиям, наши борцы с мракобесием либо сидят тихо — либо даже выражают свою “веру без доказательств” в маленьких девочек, спрятанных в телах маленьких мальчиков.
Что же, бывает. Принципиальные люди, готовые пойти на конфликт со своей тусовкой, вообще редкость. Когда ваше благополучие — и благополучие тех, кто от вас зависит, как ваши сотрудники и получатели вашей помощи — зависит от хороших отношений с определенной частью общества, вы постараетесь с ней не ссориться. Когда ваша возможность проводить программы, которые вы считаете важными, определяется финансовой поддержкой, которую вам оказывают люди определенных предпочтений, вы не захотите их раздражать.
Не будем слишком строги к человеческой немощи. Однако отметим, что вся риторика “новых атеистов”, ошибочная и до этого, показала ложность самого своего основания. Она с самого начала велась не в защиту разума и науки — а против Христианства. Когда движение, враждебное Христианству, враждебно также разуму и науке — “новые атеисты” принимают его как союзника.
Борцы за разум и науку, увы, готовы проглотить вопиюще антинаучную дичь — лишь бы она была заодно и антихристианской.
Конечно, мы все нуждаемся в интеллектуальном мужестве, в способности распознать и смело обличить ложные, неосновательные и вредоносные верования. “Новые атеисты” не показывают нам примера этой добродетели — что же, обойдемся без них.
То, что трансгендерная идеология приобрела такую власть на Западе — совсем не повод перед ней склоняться. Могущественное и хорошо оплачиваемое безумие не перестает быть безумием — и мы не должны допустить его проникновения в нашу страну.