Непростое это дело, а тут еще кот юродивый, весенним солнцем прогретый, расхаживает – хвост распушил, ну и помечает место – моя, мол, территория.
На зиму этот кот куда-то сваливает, исчезает, как перелетная птица, а весной – возвращается. И сразу начинает важничать. Ходит вдоль монастырской стены, и если бы сапоги ему да бердыш на спину, то на стрельца стал бы похож. Ну и шапку, конечно. Потому что если у кота могут быть сапоги, как в сказке, то куда уж без шапки? Охранник! Только иногда ведет себя как юродивый. Может и за кошкой погнаться с дикими воплями.
Да, я ведь говорю – непростое это дело.
Одно пытаешься оставить, так другое тут же лезет, пусть и в виде кота. Сложно настроиться, но можно, если приехать в монастырь пораньше и после лавочки с урной побродить еще немного по дорожкам, шурша гравием, постоять возле могилок на маленьком кладбище, попить воды из колодца, а в мае – еще и подышать особым воздухом цветущего яблоневого сада.
И еще – хорошо поднимать глаза, туда, через купола и кресты, в самое небо, и нет разницы – чистое и бездонное оно или словно занавешено серым ватным одеялом облаков.
Гул моторов. Это летит наша гвардия. Я пока так и не разгадал их секрет – они специально собираются где-то вместе заранее? Или просто живут настолько единым, как и полагается, организмом, что даже на службу приезжают в одно время, чуть ли не кортежем, только без мигалок.
Настоящие прихожане.
Мой пока еще недостижимый идеал, к которому надо стремиться. У меня плохо с дисциплиной. У меня плохо с волей. Поэтому могу только любоваться на этих людей. Многие из них уже здороваются со мной.
Машины распределились по стоянке. Сейчас прихожане выйдут, женщины начнут смотреться в зеркальца, поправлять косынки и очень сложно пошитые головные уборы для храма, названия которых я не знаю. Может, это из древней византийской моды? Мужчины приосанятся.
Вышли.
Их маленькие дети сразу бегут к вратам, но их окликают и показывают в мою сторону, то есть – на урну. Отодвигаюсь от нее, чтобы не мешать – они уже бегут с разноцветными бумажками от мороженого и чипсов, которые ели в дороге.
Кот-стрелец – тут как тут. Ох… Зря ты это затеял. Стой, дурак! Только что с него взять? Он ведь не просто кот, а еще и юродивый, то есть совсем того… Помочился, гад, прямо под ноги святому, который изображен справа от ворот. Так нельзя, кот. А кот, получив под зад начищенной туфлей одного из прихожан, снова стал важничать – отошел и повернулся в сторону обидчика этим самым задом.
А через какое-то мгновение я забыл и про кота, и про прихожан.
На моих глазах, в реальном времени, происходило одно из регулярных и совсем не редких, в масштабах страны, чудес. А в масштабе маленьких приходов и запрятанных в лесах монастырей такое нечасто увидишь. Но бывает. И всегда радует. Ради этого я, собственно, и пишу всё это. А вы думали, что я вам про перелетного кота-хулигана хотел рассказать?
Нет. Нет и нет.
Заползане. Слышали про таких? Ладно, не слышали, но видели уж точно. Нет, они не пьяные. Они в духовном смысле – заползане. После того, как их душа по каким-то причинам оказывается на краю гибели, раскатывается катком обстоятельств и вообще – являет собой очень неприглядное зрелище, тогда они и приползают в храм, а точнее – заползают в него.
Нет, не как змеи. А как ползают сбитые автомобилями собаки или коты, пока не умрут. Если заползане будут ползать где-то вне храма, если чуда не случится, то и они могут умереть. Не поняли? Хорошо. Переведу из духовной области – в физическую, так всегда понятнее. Это как собрать кишки из распоротого живота, попытаться запихать их обратно и, если повезет, добраться до больницы. В данном случае – до храма.
Да, у заползан есть особенность – они подобны людям-невидимкам, их очень трудно заметить. Трудно, но можно. Просто люди не любят, когда их видят такими, раздавленными.
Вот и этого я заметил не сразу, а ведь он явился следом за прихожанами, но из машины не выходил. Ждал, пока они уйдут. Наверное, он ощущал себя совершенно лишним, стыдился своего состояния. Он сидел в машине и, может быть, думал: «И как я вообще оказался здесь, возле этих белых стен, какими путями?» Он сидел и думал, только долго сидеть нельзя, пусть и с невидимыми, но кишками – наружу.
Хлопнула дверь авто.
Нарушу литературные традиции. Не стану его описывать. Одежда, походка, жесты, индивидуальные черточки… Они могут быть любыми. Глаза, конечно, можно попытаться описать, только вряд ли получится. Потому и не буду. Но я сразу узнаю таких людей. И не важно, заползанин он или заползанка.
Когда он подошел к вратам, ему кто-то позвонил. Это такой характерный, знаковый момент. Только характерно и то, что к нему подошел кот, потерся об его ногу, и пока человек говорил, кот стоял рядом, словно карауля, а потом первым вошел в приоткрытую калитку, оглянулся. Ну и долго стоять будем? Муррр! А заползанин стоял и снова о чем-то думал. Звонок явно не придал ему бодрости. Человек присел на корточки и погладил кота.
Вот подойти и впихнуть? Молча? Открыть калитку, взять за шиворот, а может и под задницу ногой дать? Ох, иди, дурень, иди… Потом сам узнаешь, сколько раз и какими ухищренными способами тебе будут перекрывать дорогу сюда. Если перейдешь на чуть-чуть более высокую ступеньку захожанина, конечно. А пока тебе просто надо выжить и не думать ни о чем другом. О чем таком важном тебе сообщили по телефону? Дом загорелся? Инопланетяне высадились?
Заползанин оглянулся, посмотрел на меня. Кажется, он понял, о чем я думаю.
Калитка скрипнула. Пора и мне. А кот, конечно, проводит его куда надо. И даже станет на время гидом, проведет полную экскурсию.
«Приход таких людей в церковь – очень важный момент и для храма»
Мне кажется, что приход таких людей в церковь, их вползание – очень важный момент и для храма. Есть батюшки, которые чувствуют его и начинают не то чтобы суетиться, но активничать… Они ссылаются на какие-то дела, прерывают беседу, а потом ходят, ходят, пытаясь разыскать очередного заползанина… Если честно, то я знаю только одного такого батюшку, но если в масштабах страны, то их много, уверен…
А заползанин сразу понимает, что он оказался в нужном месте, и этой радости ему часто хватает для первого раза. И ему не хочется нарушать радости других – и прихожан, и захожан, и паломников, и туристов. Может ему мерещится кровь, которая льется из раздавленной души? И он боится кого-то ненароком испачкать? Пол в храме замарать?
И если в храме много народа, то он может кружить где-то рядом, долго, кругами, и вот тут его часто и подлавливает батюшка. Плохо, если поймают прихожане. Они хорошие люди, но… Пусть это будет потом. Потом они расспросят, разузнают то, что хотят узнать, и закутают всей своей любовью. А сейчас все человеческие слова – лишние, даже самые утешительные.
Заползанина в храм привел Бог-Спаситель. И процесс спасения начался еще в пути. И он продолжается, пока человек и кот просто ходят по дорожкам, шурша гравием. Это незримая, но очень действенная операция для души. Или на душе?
Очень часто истории заползан показаны как-то слишком лубочно, то есть берутся какие-то очень уж исключительные случаи. Когда через месяц – уже все хорошо, жизнь снова наладилась, душа залаталась, и заползанин тут же влился в ряды прихожан. Словно ничего и не было до этого. Я не видел таких историй, но я верю, что и они есть.
Для меня уже чудо, что приполз человек и выжил. А все остальное – будет потом. А может, и не будет. И такое бывает. Но заползане на всю жизнь запоминают храм, в который они когда-то заползли, а потом находят другой, ближе к дому, или… Очень много разных «или» может быть. Но всегда хочется, чтобы потом у заползанина все-все сложилось, и чем лучше, тем замечательнее.
Прихожанин, который пнул кота, стоял на коленях и что-то шептал у раки с мощами святого, за обувь которого он вступился на входе… Наверное, просил прощения – святой любил животных, и юродивых котов тоже, наверное…
Через пару минут начнется служба. Народу немного. Есть шанс, что заползанин – заползет… Сейчас он – само смирение, пусть и вынужденное, а не сознательное.
Даже если собрать всех пресловутых старух, которые на кого-то шипят в церквях, в масштабах страны, и представить, как они набросились на нашего заползанина – он не заметит их.
Он не будет никого расталкивать, чтобы занять место получше.
Ему можно наступать на ногу хоть сто раз, а он и этого не заметит. Только на его ногу наступить – нереально, ведь он проползет тихой тенью, вдоль стеночки, найдет себе уголок, да и забьется в него, пока (если?) его не подловит там батюшка. Хорошо бы сейчас всем помолиться за него, да как это сделать? Произнести: «Господа, тут к нам заползанин явился! Ему очень-очень плохо»? Что-то останавливает. Что – не знаю. Организм вроде и единый, но так часто кажется, что каждый – сам за себя. Даже если все строем будут заходить, с точностью до минуты.
Нет, не надо.
И я тихонько шепчу: «Господи, помоги и этому заползанину, и всем остальным – и заползанам, и заползанкам, в масштабах всей страны. Пусть они выживут».
Хотя Он и без меня знает, что и как надо делать.