Вот уже два десятка лет настоятель протоиерей Арсений старается благолепие поддерживать во вверенном ему огроменном храме дореволюционной постройки. К кому только обращаться не приходилось с просьбами о посильной жертве на ремонт да на благоукрашение храма! Слава Богу, во все времена находились благотворители в святом деле.
Батюшка с умилением посмотрел на работу иеромонаха Иоанна – настенную икону Архангела Михаила во весь небесный рост – во весь простенок древнего свода.
– Живы ли, здоровы ли мастер с сестрой-подмастерьем? – с теплом души вспомнил талантливых иконописцев настоятель. – С довоенного времени не общались… Надо бы созвониться.
Из умилительной улыбка сама собой превратилась в мечтательную, когда взгляд переместился на симметрично расположенный белёный простенок. По его сугубому мнению, там так не хватало равновеликой иконы Архангела Гавриила! Ах, мечты-мечты…
Заикаться о росписи стен в военное время у него язык не поворачивался. Как ни крути, не первоочередная это задача. Не должна Церковь шиковать, когда миллионам вокруг неё не до шика. Отрыв от паствы своей, расслоение на классы «богатые-бедные» в таком разе получается. Не по-Божески это. Сколько страданий народу попущено было! И голод испытали, и страху натерпелись, и убиенных отпевать приходилось… Церковь всегда с народом была, с ним и дальше будет: и в горе, и в радости. Поэтому до лучших времён мечту о росписи стен приходилось откладывать. Не разрушен храм – за то и спаси Бог святому Михаилу – небесному покровителю посёлка, что неподалёку от Луганска расположился.
Первой на субботнюю встречу «про томас» пришла расторопная Елизавета. Пришла и села скромно на одну из расставленных лавочек. Третий ряд ей больше первого приглянулся. Любит, чтобы посерединке, вместе со всеми быть.
Отец Арсений в это время с мыслями собирался в алтаре, просил Господа вложить в его уста нужные слова. Ибо сказано в Евангелии:
«Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас» (Мф. 10, 19).
– Нескромно, конечно, себя на место мучеников за веру ставить, – усмехнулся своим мыслям духовный отец, – но ведь патриарх Константинопольский Варфоломей предаёт каноническую Православную Церковь, как есть предаёт. В эти самые дни – колет её тысячелетние устои, раскалывает по живому!.. Но, что бы ни происходило, всё по воле Творца совершается, а потому надо спокойствие духа сохранять и веры не терять. Правда за нами. Так чего маловерие своё выказывать?
Когда настоятель через завитки царских врат снова бросил взгляд в храм, то увидел уже с десяток прихожан.
– Маловато что-то. Ещё минут пять есть на сборы, а потом уж начну, – оценил он обстановку.
***
Когда священник вышел к людям, на лавочках сидело шестнадцать человек. Для извечно занятых жителей посёлк, это было не так уж мало, но он почему-то думал, что на беседу «о томосе» народу соберётся гораздо больше. Не угадал. Баба Лена с внучкой Ольгой явились, а вот куда дед Ефим – его правая рука – запропастился, было совсем непонятно. В первую очередь для этого неугомонного правдолюба разъяснительную работу наметил, а он – не явился! Непорядок…
– Ну что, люди добрые, Святейшего и Блаженнейшего Филарета, Архиепископа и Митрополита Киева — матери городов Русских, Галицких, Патриарха всея Руси-Украины, Свято-Успенской Киево-Печерской и Почаевской Лавр Священноархимандрита признать готовы? – спросил отец Арсений, подглядывая в шпаргалку, когда читал все эти лжетитулы лжепатриарха.
Народ не подкачал. Дружное «нет!» многократно отразилось в правильной акустике старинного свода.
– А готовы томос из рук патриарха Варфоломея принять?
И на этот вопрос дружный ответ «нет!» не заставил себя ждать.
– Что томос – это документ, который регламентирует взаимоотношения между поместными Церквями, объяснять нужно?
– Так чего объяснять, если вы только что объяснили? – засмеялась Мария Фёдоровна.
– Да всё понятно! По телевизору последнее время об этом много говорят, – выкрикнула её соседка.
Народ тут же загомонил, выясняя, кто что слышал.
– Ну, а ежели всё понятно, тогда зачем пришли?
Гомон тут же стих.
– Как это зачем? – откликнулась баба Лена, – Батюшку-настоятеля послушать. Вы же сами нас звали на беседу о томосе.
– Эх, кабы все так приходили, кого зовёшь, как вы. Помните притчу Христову о брачном пире?
– Помним, батюшка, – за всех ответила Елизавета. – «Много званых, да мало избранных»!
Настоятель одобрительно кивнул и продолжил:
– Вот то-то же! Как думаете, почему происходит с нами такое, о чём раньше даже представить было трудно? Раскол в Православной Церкви! Что может быть болезненнее для верующего человека? Но ведь и совершается он верующими людьми! Вот так когда-то обманутая толпа предала Христа-Спасителя, отдав Его на распятие, а сейчас обманутые украинцы (слава Богу, не все, но часть их), готова разорвать Ризы Христовы в угоду лукавому.
Киевский раскольничий патриархат вознамерился заменить собой каноническую Церковь нашу. Автокефалию из рук Константинопольского патриарха Варфоломея получить. Получит ли? Думаю, в лучшем случае, получат они от него экзархат зарубежный да войну в придачу. Потому как взбунтуются люди, не захотят переходить в другую церковь. Ведь какая другая Церковь может быть, кроме Христовой? Только сатанинская.
Знаю, о чём думаете… Мы на Донбассе как знали, что такое будет, взяли и отгородились от всех этих проблем линией разграничения! Так?
– Так, – послышалось с мест.
– И вроде бы нас это не касается. В нашей епархии, да с нашим архиереем – многая и благая лета владыке! – всё будет в порядке. Наши приходы не будут осквернять всякие «сичи» бандеровские. Но можем ли мы спокойно стоять в стороне и смотреть, как рвут на части православную Украину? Как захватывают наши святыни: Почаевскую лавру, Киево-Печерскую лавру, другие храмы Московского патриархата?
– Нет! Не можем, – на сей раз громче всех крикнула отроковица Ольга.
– Всё верно. Больно смотреть на это. Не менее больно, чем братьям и сёстрам нашим, которым сказали, что их приходы станут приходами раскольников. Ведь какой сценарий западного католического мира разворачивается на Украине? Не больше и не меньше – стереть с лица земли Православие как таковое. И Украина – это только начало.
Народ молчал. Напряжённую тишину нарушила звонкоголосая Елизавета. Только голос её на этот раз словно осип.
– Батюшка, ты скажи, чем помочь можем… Что делать-то?
– Молить Господа о помиловании. Другого не дано. На этот раз нам выпало в стороне постоять, со стороны на гонение веры нашей смотреть.
Елизавета, избавившись от хрипоты, продолжила:
– В тринадцатом году мы за киевлян переживали из-за этого дурацкого Евромайдана. Потом они за нас волновались, когда война на Донбассе началась, а теперь – снова мы за Украину переживаем… Когда уже навоюются эти нацисты?
– Когда сделают всё, что задумали их еврокураторы или когда народ Украины восстанет и попросит Россию помочь навести порядок в стране. Преподобный Лаврентий Черниговский перед тем, как оставить этот мир, заповедовал, чтобы держались Московского патриархата, а иначе – не будет Украины! О том люди помнят.
***
Отец Арсений успел ответить ещё на несколько вопросов, как вдруг тяжелые кованые двери храма громко лязгнули упавшим засовом. Запыхавшийся дед Ефим даже голову втянул в плечи от неожиданности. Вон сколько шуму наделал! Настоятель вопросительно взглянул на опоздавшего.
– Так это… я… Войти-то хоть можно? – спросил дед.
– Так уже зашёл… Чего спрашивать? – удивился вопросу настоятель, – Проходи, садись.
– Погодь. Я не один. Я там… это… «языка» взял.
– Кого взял? – переспросила баба Лена.
Ответа не последовало. Дед Ефим сделал шаг в сторону и медленно опустился на старенькую табуретку, которой обычно подпирали двери.
Первой к нему подбежала Елизавета.
– Что с вами? – спросила она, проверяя пульс старика.
– Всё в порядке со мной, – отмахнулся от излишней заботы дед. – Не волнуйтесь. Устал только. «Языка» от самого дома тащил. Тяжеленный какой!
– Евфимий, что случилось, какой ещё язык? – строго спросил настоятель.
– Там, – выдавил из себя дед, мотнув головой в сторону выхода, и улыбнулся. – Не боитесь. Он не кусается…
Настоятель вышел на крыльцо. На улице почти стемнело, но привязанного к воротам человека не увидеть было невозможно. Отец Арсений включил наружное освещение храма, а затем подошёл к пленнику.
– Ты кто такой?
Парень отвернулся, не ответив.
– Вот как? Язык, значит, проглотил? А мы там про томос беседу ведём. Пошли, согреешься. Чай не июль жаркий на дворе, а ноябрь стылый.
Отец Арсений стал отвязывать бедолагу от ворот. Иван Матвеевич поспешил ему на помощь. Остальные предпочли следить за происходящим с лестницы. Его так и усадили в храме на лавочку в коконе бельевой верёвки. Разве что руки на запястьях развязали.
– Так кто это такой? – спросил отец Арсений деда Ефима, восторгаясь про себя смекалкой старика, которому удалось спеленать здорового молодого детинушку, да ещё и до храма доволочь.
– Вор, – односложно ответил дед, но потом добавил, – но и на «языка» вражеского сильно смахивает. Надо бы проверить, кто таков и что у меня в доме забыл. Участковому можешь позвонить?
– Да, сейчас, – ответил настоятель.
Он вызвал милицию и объявил людям, что если у них вопросов не осталось, они могут расходиться по домам.
***
Как оказалось, этот воришка уже несколько раз забирался в дом к одинокому старику с целью погреться да вкусно покушать. Аппетит у него был таков, что запросто съедал недельный запас продуктов. У деда Ефима то кастрюля с борщом, то миска вместе с едой куда-то испарялись. Один раз зонта не нашёл, когда из дома выходил, в другой раз – шапка и шарф пропали, а потом ещё и ватник старый исчез. В общем, захватывал воришка, что близко лежало.
«Снял дед Ефим верёвку, на которой бельё сушил во дворе, и тихо-тихо вошёл в дом…»
Дед Ефим уже вышел из дома, чтобы на беседу о томосе не опоздать, и тут его как кто толкнул. Дед взял да и вернулся к дому. Стал смотреть через окошко, что внутри происходит. Видит: открывается дверь из нежилой комнаты, которую он чуланом называл, оттуда выходит здоровяк и на кухню спешит. Снял дед Ефим верёвку, на которой бельё сушил во дворе, и тихо-тихо вошёл в дом. К этому моменту у здоровяка на плите что-то яростно зашкворчало.
«Никак яичницы со шкварками захотелось молодцу», – догадался дед. Незваный квартирант так увлёкся приготовлением пищи, что не заметил, как дед подошёл к нему и накинул заранее приготовленную петлю с хитрым узлом, которую не так-то просто оказалось растянуть обратно. Пока парень пытался сбросить с себя веревку, дед Ефим на него ещё с десяток петель накрутил. В этом он смолоду мастер был. Потомственный казак как-никак, не хухры-мухры.
Парень орёт да ругается, а дед всё туже и туже его пеленает ремнями да верёвками, какие в хозяйстве имелись. Потом взял лазутчика, как коня под уздцы, да повёл на беседу о томосе. Он и падал, и упирался, а только всё одно – пришлось подчиниться ловкому деду.
Вот когда дослушали прихожане рассказ деда, тогда и расходиться стали. Всё посмеивались над молодым здоровяком, которого, словно в кокон, запутал старый, вроде как немощный дед.
– С воришкой всё понятно, – сказал отец Арсений, – но вот беседу о томосе ты, Евфимий, уж извини, пропустил.
– Вижу. Хотя… могли бы и продолжить. Чего всполошились? Воришки, что ли, никогда не видели?
– Да вот что-то не пошла беседа после вашего появления. Знаешь, а я всё вспоминаю, как ты в самом начале войны сидел на лавочке и возмущался: «Какая ещё кефаля на нашу голову?! Наш патриарх – Кирилл! И всё тут».
– Помню, было такое! – заулыбался дед. – Относительно томоса этого… Будет он дан, не будет – нет никакой разницы. Богоборческие времена вернулись на Украину. Потому и спешил к тебе за благословением.
Духовное чадо склонилось перед духовным отцом, сложив ладони перед собой.
– Говори, что надумал, – глухо произнёс настоятель.
– Сестра двоюродная в Киеве живёт. Давно к себе зовёт. Да как я мог Донбасс горящий оставить? Никак не мог. Но вот теперь, думаю, я больше в Киеве полезен буду. До Лавры от её дома – рукой подать. Вот и похожу туда на службы. Хоть и старый уже, а лишним не буду, ежели постоять за святыню придётся.
Рубящий крест ребром ладони, поцелуй в макушку, да скупая слеза отца Арсения стали ответом геройскому деду.
– И вот ещё что… – продолжил Евфимий. – Богатств я не нажил, красть у меня почти нечего… Разве что орден да медали тебе на хранение отдам. В Киев их нельзя брать. А парня этого, ежели просто жить негде, так пусти в мой дом. Пусть живёт. Чего хате пустовать?
– Если не преступником окажется, то пущу. Обещаю.
Отец Арсений хотел сказать деду Ефиму, чтобы обязательно возвращался домой живым и здоровым, что он молиться будет за него, но не успел. В храм вошёл участковый и громко пробасил: «Здравия желаю, батюшка! Что тут у вас стряслось?»
***
Тот здоровяк оказался киевлянином. Ему повестка за повесткой приходили, а он всё не являлся в военкомат, потому как считал, что к военной службе по своему характеру был непригоден. Но характер к медицинской карте не пришьёшь, поэтому в ней значилось «До військової служби придатний». Однажды пришли люди в форме, хотели его насильно забрать, но он успел через спаренный балкон к соседям перелезть. А мама сказала, что её сын Руслан Игоревич Волощенко уехал к больной бабушке в Харьков.
У соседей комнату снимала луганчанка. Она ему и посоветовала уехать в Луганск. Там его точно никто никогда не найдёт. По подсказке доброй женщины он выправил разрешение на въезд, собрал вещи и уехал в ЛНР. И всё бы хорошо было, но так как он был человеком рассеянным, то умудрился потерять паспорт. Положил его мимо кармана, когда на территории ЛНР оказался. Паспорт его нашли и отдали пограничникам. Но Руслан не догадался, а может, и побоялся обратиться в полицию, более того, он стал избегать встречи с органами правопорядка. Так начались его бомжатские мытарства…
Отец Арсений сам приехал за парнем в полицейский участок. В тот же день он обрёл жильё и работу. А ещё – духовного отца, который всё понимает и умеет держать слово.
***
Чудны дела Твои, Господи! Молодой парень покидает Киев, прячась от службы в армии. И правильно делает! На его место приезжает старый дед, ветеран Вьетнама, чтобы встать в строй защитников Киево-Печерской лавры. У кого хватит совести сказать, что он неправильно делает? Ещё как правильно!
А томос… Ну, поговорили о нём, узнали, что это такое. Теперь будем лучше представлять, о чём Богу молиться. Господи Иисусе Христос, Сыне Божий, помилуй нас грешных… Спаси Русь Святую! Не надо нам, на нашей земле, никаких томосов Константинопольских. Сами разберёмся.