Как всегда это бывает у Звягинцева, его очередной фильм получил пальмовую ветвь на международном Каннском фестивале и вновь вызвал неоднозначную реакцию православной общественности. Самый обсуждаемый и востребованный за рубежом российский режиссер «насолил» верующим еще со времен «Левиафана», представив Церковь в не самом лучшем виде. Фильм получился чернушно-односторонним и не вызвал ни сострадания, ни восторга, ни теплых чувств. Чего никак не скажешь о «Нелюбви», которую при всей неожиданности такого вывода рискну назвать самым христианским фильмом такого на вид нехристианского режиссера.
Парадокс отсутствия
Можно сказать, что христианская тематика в её экзистенциальном смысле всегда волновала Звягинцева. Бог как источник жизни присутствует во всех его фильмах, даже если герои этот источник постоянно попирают.
Как Бог не вмешивается в свободное произволение человека, давая возможность проявлять свою волю и творить беззакония, так и Звягинцев не навязывает Его своему зрителю. В «Нелюбви» Бога нет, потому что Бог есть любовь. В нелюбви Творцу жизни нет места, нелюбовь – это отсутствие Бога, своего рода экзистенциальный вакуум, на который люди сами себя обрекают. Этот вакуум у Звягинцева ощущается кожей.
И все же Бог у Звягинцева жив. Он незримо присутствует в каждом длинном кадре, это Им дышит природа, которую режиссер показывает такой одухотворенной. В этих медитативных застывших зеркальных реках среди черных задумчивых деревьев нет людей, но есть загадка и тайна человеческого бытия, возникновения человеческой жизни.
Их пустота красноречива. Фирменный режиссерский парадокс, когда отсутствие говорит о присутствии.
Тайна возникновения человеческой жизни, её сакральная ценность всегда волновала Звягинцева. В «Изгнании» и «Елене» герои эту установленную Богом неприкосновенность преступают. В первом случае через аборт, во втором через убийство.
Человеческая жизнь интересует Звягинцева в преломлении семьи. Его волнует роль, которую играют в жизни человека его родители – отец и мать. В фильме «Возвращение» долгое время отсутствовавший отец всего за пару суток восполняет образовавшийся вакуум и несколькими точными штрихами превращает своих сыновей в настоящих мужчин. Потому что настоящий любящий отец даже за мгновение способен исполнить свою отцовскую миссию.
Если в «Возвращении» у мальчиков была мать, но не было отца, то в «Нелюбви» у 12-летнего Алеши есть и отец, и мать. Но на самом деле их в его жизни нет. Его самого для них нет и никогда не было. По большому счету, он появится, только когда исчезнет. Впервые за долгие 12 лет о нем будут думать, его будут искать, его милым грустным веснушчатым лицом будут обклеены все переулки в городе. Он просто вынужден будет исчезнуть, потому что у него, такого маленького, нет другого способа напомнить о себе.
В семье Алеши царит нелюбовь. Как и когда она возникла, Алешина мама будет в порыве откровенности рассказывать своему новому возлюбленному, признаваясь, что «залетела по глупости», что ребенка своего не ждала и не любила и даже испытала к нему, едва родившемуся, отвращение как к продолжению нелюбимого мужа.
Прихорашиваясь в парикмахерской для своей новой, и как она думает, настоящей любви, она будет чужому человеку, парикмахерше, говорить о своем родном сыне как о чужом, не скрывая разочарования и брезгливой неприязни. А та в свою очередь будет неприязненно отзываться о своей дочери, обвиняя ее в непослушании и склонности к удовольствиям, не понимая, что такой непослушной ее сделала материнская нелюбовь. Также и мама Алеши, при чужих людях дающая ему оплеухи и сокрушающаяся, что ее сын вырос «дикарь дикарем», даже не подозревает, что таким замкнутым и колючим его сделала она сама вместе с нелюбимым ею мужем.
Нелюбовь как вирус
Поначалу может показаться, что нелюбовь этих женщин к своим детям – спонтанное чувство, возникшее из ниоткуда, как ниоткуда порой возникает между людьми неприязнь. Можно подумать, что Леше и его папе просто не повезло, но повезет другому дяде, которого мама, как она с полной уверенностью говорит, любит.
Но по ходу фильма становится очевидным, что она не любит, потому что не умеет любить. А не умеет потому, что её и саму никто не любил и любить не учил. С её собственной мамой у нее такая же вопиющая нелюбовь. «Злая одинокая сука» — эта характеристика, данная Лешиной мамой Лешиной бабушке, является исчерпывающей. Обвешанная иконами «бабуля» (Звягинцев из фильма в фильм обличает мнимое православие как форму психологического убежища) дышит в отношении своих родных такой неподдельной злобой, так искренне уверена, что это они виновны во всех её бедах, и так несчастна от всего этого, что ее становится жалко. Нет других вариантов, кроме как предположить, что эту модель мироощущения она тоже получила от своих родителей.
Но Лешина мама свою маму не жалеет – она жалеть, как и любить, не умеет. Ведь мама ее тоже никогда не жалела.
Нелюбовь у Звягинцева передается, как вирус, – из поколения в поколение, как родовая травма. Как порча, которую навел на людей кто-то очень злой. Эта порча передается от родителей к детям на генном уровне, на уровне хромосом настолько сильно, что они не могут вырваться из этого порочного круга. Каждое новое поколение становится жертвами предыдущего поколения и одновременно палачами, калечащими собственных детей, превращающими их в духовных инвалидов.
Когда Лешина мама забеременела Лешей, бабушка убеждала её беременность прервать и от Леши избавиться. Это единственное проявление материнской «заботы» Лешиной бабушки о Лешиной маме, о котором нам удается узнать. Привычка ощущать себя жертвой, особенно когда речь идет о мужчинах, и связанный с этим страх неизвестности толкает её на такой «дельный» совет. Однако тот факт, что Лешина мама от Леши все же не избавилась, заставляет предположить, что в её отношениях с Лешиным папой на тот момент все было совсем не так плохо, как рисует ей её искалеченное многолетней враждой воображение.
Отношения мужчины и женщины и плод этих отношений – зарождение новой человеческой жизни – показаны Звягинцевым как бы в трех этапах и в ретроспективе. Зритель застигает родителей Алеши в период, когда их нелюбовь достигла апогея. Развод и связанный с этим раздел имущества обостряют взаимную ненависть до предела. На пике этой ненависти Алеша и исчезает.
Накануне ночью, стоя за дверью и сдавленно обливаясь слезами, он подслушает, как мама, пытаясь побольнее задеть папу, обещает отдать его навсегда в детский дом. Действительно ли она намерена отказаться от ребенка или это только «традиционный» способ эмоциональной мести мужу, которого за разлад в семье помешанный на внешнем православии начальник может уволить с работы (еще один привет Звягинцева «фарисеям»), остается неясным.
Отношения Лешиного папы и его новой женщины находятся в стадии, близкой к «конфетно-букетной». Новая папина любовь глубоко беременна и пока что подчеркнуто благодушна. Но если присмотреться к этой женщине поближе, то можно увидеть, что её благодушие – это благодушие самки, которая озабочена, если говорить примитивно, проблемами собственного выживания и собственной безопасности, «поставщиком» которых является мужчина. И он нужен ей и «любим» ею до тех пор, пока он её всем этим обеспечивает. В момент, когда у её мужчины пропал сын, она думает лишь о том, чтобы её «котик» был с нею рядом. И это вовсе не потому, что она «плохая», просто плотская любовь – она такая.
Выбирая распашонки будущему ребенку, мама девушки будет учить её той же женской «премудрости», которой её в свою очередь обучила её собственная мама – о том, что «все мужики как дети». И в какой-то момент мы понимаем, что её симпатичная дочка своим мужчиной управляет. Её ласковость глубоко манипулятивна, и в этом есть что-то естественно-природное. Звягинцев внимательно исследует женскую природу и обнаруживает в ней стороны, далекие от способности к бескорыстному самопожертвованию.
«Женщина у Звягинцева никогда не принимает свои беды на свой счет. Во всем она винит мужчину и весь груз ответственности сваливает на него. Мужчине же в отсутствие в его жизни Бога апеллировать не к кому, и он перед своим несчастьем оказывается вдвойне беспомощным и вдвойне одиноким»
Неприглядны в «Нелюбви» и мужчины, но женщины, как это ни странно, более агрессивны. Вращаясь в том же круге нелюбви, что и их сильные половины, и будучи одинаково несчастливыми, они всегда находят способ предъявить претензии. Как бы инстинктивно чувствуя свою зависимость от мужчины, который по установленным природой законам должен о ней заботиться, женщина у Звягинцева (по крайней мере, в этом фильме) никогда не принимает свои беды на свой счет. Во всем, что с ней происходит, она всегда винит мужчину и весь груз ответственности сваливает на него, с легкостью включая свое природное «право» на истерику. Мужчине же в отсутствие в его жизни Бога апеллировать не к кому, и он перед своим несчастьем оказывается вдвойне беспомощным и вдвойне одиноким.
В конце концов он просто сбрасывает с себя этот опостылевший груз ответственности, отказываясь от своей роли защитника, и находит себе новый объект защиты, надеясь, что уж он-то его усилия оценит. «С тобой у нас не так, с тобой – все по-другому», – успокаивает свою новую женщину Лешин папа, когда у той случается приступ оставленности, и она начинает плакать от мысли, что ее будущий муж и отец ее будущего ребенка может ее бросить так же, как бросил свою бывшую жену. «Наверняка ты и ей говорил все то же самое, что и мне, и у вас все было по-другому», — говорит она, и ее слова, есть ощущение, очень недалеки от истины.
По замкнутому кругу
Звягинцев не дает окончательных выводов, но есть большие основания сомневаться в том, что и эта любовь устоит. Исчезновение сына не сделало Лешиного папу лучше, не заставило переродиться. В финале мы вновь видим сцену нелюбви, равнодушия и оставленности, когда мама с бабушкой заняты лепкой пельменей и обсуждением насущных вопросов быта, папа смотрит телевизор, а их годовалый ребеночек ползает одиноко по комнате. В какой-то момент Лешин папа подхватывает своего нового ребенка на руки, и мы видим на его крошечном личике сияющую радость – какое счастье, им заинтересовались! Его любят, он не забыт, он нужен! Как же это важно любому самому маленькому живому существу – знать, что он нужен, что он любим! Но оказывается, что папа берет его вовсе не поэтому: ребенок просто мешает ему, и он относит его в другую комнату, помещает в манеж и уходит обратно к своему телевизору. Он не злой, просто ему так привычно.
Боль, обида, разочарование – весь спектр чувств отражается на маленькой мордашке. Жизнь ничему Лешиного папу не учит. А у малыша жизнь еще впереди. Проживет ли он ее в любви? В фильме очень мало оснований на это надеяться.
Итак, две пары, у одной из которых все уже очень плохо, у второй еще не совсем. Третья молодая пара показана режиссером на стадии «все еще хорошо». Беременная женщина и ее супруг приходят домой к Леше, чтобы купить его квартиру. Он скоро из этой квартиры исчезнет, а у них еще все впереди. Они как бы заменят эту несостоявшуюся семью на новую. Мужчина деловито осматривается, проявляя заботу о своей ожидающей пополнения половине, а женщина его заботу благодарно принимает.
В фильме есть кадр, когда она подходит к окну и, блаженно улыбаясь, как бы смотрит из него в будущее. «У нас тут экологически чистый район, рядом с домом храм», – описывает Лешина мама покупателям традиционный спектр преимуществ. «Храм – это хорошо», – равнодушно соглашается покупатель, давая понять, что храм для него – такой же атрибут организации пространства, как какой-нибудь индийский фэншуй. Больше информации о паре режиссер не дает, но та матрица отношений, которую мы видим в развитии на разных стадиях и которая в зачаточном состоянии есть и в этой зарождающейся семье, как бы намекает, чем вся эта благостность закончится.
В фильме Звягинцева герои отчаянно ищут счастья и любви, пытаясь заполнить пустоту, в которой пребывают, каждый раз полагая, что это счастье заключается в новом партнере. «Так хочется быть счастливой!» – восклицает Лешина мама в объятиях своего нового возлюбленного в уверенности, что теперь ее жизнь измениться. Но скука, которая витает между нею и ее новым мужчиной в финале, наглядно показывает цену этих мечтаний.
Апокалипсис онлайн
Любви в «Нелюбви» просто неоткуда взяться, потому что люди ее в себе не имеют. Им нечего друг другу дать, да они на это и не настроены: каждый хочет только принимать любовь другого. Но и принимать они тоже не умеют, как прохудившиеся сосуды не могут удержать в себе надолго влагу.
По большому счету, люди в «Нелюбви» живут немногим осмысленнее животных: еда, вино, гаджеты и секс занимают все их воображение. Алешины родители, к примеру, так погружены в свои новые «любови», что даже не замечают его исчезновения. В начале фильма можно подумать, что жить такой жизнью – ненавидя и изводя друг друга, не зная и не замечая собственного ребенка – могут только какие-то моральные уроды, но спустя недолгое время в этом уродстве «благополучно» узнаешь себя. Это только кажется, что Лешины родители чем-то хуже обычного среднестатистического российского гражданина, на самом деле они самые обычные люди, живущие в мире, где, как и было предсказано апостолом, «по причине умножающихся беззаконий оскудела любовь». Уже оскудела.
Мы по привычке думаем об этом мире в категориях будущего, но в мире Звягинцева апокалипсис уже наступил. Неслучайно разговоры о конце света в фильме проходят красной нитью, об апокалиптических настроениях говорят даже СМИ. «Как думаешь, будет конец света?» — спрашивает Лешин папа у коллеги по работе. «Обязательно», – без сомнений отвечает тот.
Да и какие могут быть сомнения насчет финала мира, где царит нелюбовь? Мальчик, живущий в «экологически чистом районе», «зачищенном» от родительской любви, исчезает настолько бесследно, что в финале невольно возникает вопрос: а был ли мальчик? Даже комната, в которой он жил, демонтируется новыми хозяевами – так стираются все видимые следы присутствия этой маленькой жизни на земле. И лишь ленточка, по-мальчишески весело заброшенная на дерево в самом начале фильма, говорит нам, что мальчик, несмотря ни на что, был, что жизнь его перед Богом ценна и что она нам не приснилась.
В одной из рецензий на фильм «Нелюбовь» Звягинцева привычно обвинили в том, что в его фильмах не хватает света. Но если мы знаем из Откровения, что в земном смысле все закончится плохо, то какие у нас основания обвинять в этом Звягинцева? Да, Звягинцев не дает своему зрителю «конфетки», не льстит мнимым утешением, но тем сильнее «терапевтический» эффект. Даже если герои Звягинцева не меняются, у нас этой возможности никто не отнимал. В конце концов, мир, по слову святых отцов, стоит до тех пор, пока в нем живет хотя бы один праведник или просто человек, стремящийся ко Христу и живущий в любви.
Так не лучше ли обратить свой праведный гнев на самих себя и нелюбовь в себе? Не лучше ли проснуться, опомниться и осознать ценность каждого текущего момента и каждой человеческой жизни, особенно жизни детской, врученной нам Богом на попечение?
Как сказал сам Звягинцев в каком-то интервью: если у зрителя после фильма возникнет желание прийти домой и обнять своего ребенка, то он будет считать свою миссию выполненной.
В своем фильме режиссер ничего не говорит о Боге, не вешает баннеров с призывами в Него поверить по-настоящему. Звягинцев вообще так никогда не делает, его язык тоньше плакатных агиток. Но мысль о Спасителе как единственном способе вырваться из замкнутого круга нелюбви приходит вдумчивому зрителю в голову постоянно. Просто нужно уметь читать между строк. И между кадров.
Не знаю, кто как, а я своего ребенка обняла очень крепко…