В женских компаниях любимые темы – семья, дети. Однажды возникла дискуссия, что делать, если врачи на 100% уверены, что будущий ребенок будет с серьезными отклонениями. Оставить больного и нести тяжелый крест, даже если муж и близкие отвернутся, или сделать аборт?
Надежда рассказала удивительную историю о том, как Святитель Иоанн Шанхайский помог ей спасти ребенка, не принять роковое решение.
– Никогда не думала, что у меня будет такое испытание. Я к вере пришла благодаря своей бабушке. Видела, как бабушка по утрам и вечерам молится по тетрадным листам, которые были бережно соединены большими скрепками и обернуты целлофановым пакетом. Она никогда не вела споров с атеистами, не навязывала своего мнения. А просто подавала пример: не огрызалась на грубость, готовила с тихой молитвой из обыкновенных продуктов самые вкусные обеды, мирила ссорившихся соседей. В старших классах я сама попросила бабушку помочь мне креститься, подготовиться к важному таинству.
А мой муж Даниэл, американец, наоборот вырос в семье, где к религии, и в частности к христианству, относились скептически. Они привыкли полагаться на свои силы и трудолюбие, в связи с этим их любимое замечание: «Нужно засучить рукава и вкалывать, а не молиться и жаловаться на тяжелую жизнь, часами проводить в храмах!»
Его родители гордились тем, что «сами себя сделали», что очень престижно и похвально в западном обществе. Оба из неблагополучных семей, живших в районах Нью-Йорка, куда даже полицейские боятся заглядывать. Воспоминания их детства – не парк аттракционов, кафе-мороженое, а криминальный труп в подворотне, задержания наркоторговцев со стрельбой. А родители Даниэла сумели выбраться из болота: ночами мыли полы, разносили пиццу, а днем работали санитарами в психбольницах, чтобы получить медстраховки и социальный пакет. Они выучились парикмахерскому делу и открыли свой салон. И сделали всё, чтобы единственный сын учился в «нормальной» школе, жил в хорошем районе и чтобы у него было детство. Деньги копили на высшее образование Даниэлу. Он историк, доктор наук, мы познакомились во Владимире. Оба профессионально интересуемся историей средних веков. Муж от родителей перенял правило – рассчитывать надо только на себя, думать рационально и критически.
Тем не менее, в Вашингтоне мы стали ходить в православный храм, Даниэл сам, без моего давления, заинтересовался Божественной литургией, стал ходить на субботние беседы со священником о вере. Через некоторое время он крестился.
Мы ждали первенца, всё было хорошо, уже стали покупать детские вещи, читать книги о воспитании и развитии малыша. А в один из визитов к врачу мне сказали, что анализ крови и УЗИ (это называют скринингом) показывают риск рождения ребенка с синдромом Дауна. И направили на консультацию к генетику.
Я пошла к специалисту, страшно волнуясь. Врач задал более десятка вопросов и вынес «вердикт»: 40% шансов, что у меня будет больной ребенок. Для более точного диагноза можно было пройти инвазивный тест, его результаты 100%.
– Зачем? – спросила я врача. – Что мне это даст?
– Обычно когда пациентки узнают плохую новость – делают аборт, а потом через некоторое время снова беременеют, и вторая попытка бывает удачной. Не надо так переживать, – совершенно спокойно сказал генетик, как будто речь шла не о человеческой жизни, а об обмене одного товара на другой в магазине.
– Я уже люблю этого ребенка, буду вынашивать его и никогда не расстанусь с ним!
Как я дошла до дома – не помню, люди оборачивались и спрашивали, всё ли у меня в порядке. А что я могла сказать? Слезы текли, в голове крутилась фраза о больном малыше. Мне же всего 30 лет было тогда! Почему синдром Дауна? Почему еще не родившегося ребенка ждет такое несчастье? За что такое?
Муж выслушал, напоил чаем и предложил согласиться на инвазивный тест, а по его результатам решать: готовиться стать счастливыми родителями или «избавиться» от дефектного ребенка.
Мы поссорились с мужем. Сейчас я его не осуждаю – все-таки он недавно пришел к вере. Как и большинству людей, ему хотелось быть отцом самого здорового, красивого и умного малыша. Меня почти никто не поддерживал, родственники тоже говорили – сделать тест, а потом принимать решение.
Какое-то время я оставалась одна со своей печалью. Стали посещать мысли: почему все советуют одно и то же? А я что, получается, против течения плыву? Может, я не права, и надо думать, что могу больного ребенка обречь на пожизненное несчастье, вечные трудности, косые взгляды? Даже у меня стали появляться мысли «сделать, как все», пройти тест, а там видно будет.
«Я подошла к иконе и… не знала, какие слова подобрать. Поклонилась, приложилась к иконе и попросила сил выстоять, милости к своему ребенку»
Вспомнила бабушку, которая советовала при любых сомнениях помолиться и успокоиться. Я пошла в храм на исповедь. Батюшка посоветовал помолиться перед иконой святителю Иоанну Шанхайскому. Его помощь, чудеса доброты известны многим православным в США. Люди пишут и рассказывают, что наш современник святитель Иоанн не оставлял молитвы и мольбы людей без внимания. Кто-то находил работу, кто-то вовремя обращался к врачу и излечивался от страшного недуга, а кто-то в суде чувствовал поддержку молитвенника.
Я подошла к иконе и… не знала, какие слова подобрать. Поклонилась, приложилась к иконе и попросила сил выстоять, милости к своему ребенку.
Вышла из храма и случайно услышала, как одна прихожанка другой советует: «Проси другого врача. Пациенты имеют право на второе мнение, тем более когда есть сомнения в диагнозе». Меня как будто осенило: как я сама не догадалась записаться к другому специалисту? Это такое простое решение!
Окрыленная надеждой, я пришла к другому генетику, это была православная болгарка, и она прекрасно говорила по-русски. Медик посмотрела анализы крови, записи предыдущего генетика, снова задала вопросы. Выяснилось, что из-за языкового барьера и волнения я неправильно поняла и неточно ответила на некоторые вопросы. Например, мои родители – «простые» химики, преподаватели в вузе, а из моих слов выходило, что отец с матерью и я сама длительное время контактировали с опасными химикатами, работали в химической промышленности.
Новая генетик сказала, что анализ крови на несколько показателей расходится с нормой, но это не означает ничего трагичного. Многие тесты «деликатны» и подвержены разным факторам: будущая мама понервничала, что-то съела перед походом в лабораторию – это всё может отразиться на цифрах. Так что хоть и показатели – вещь упрямая, всё равно врач должен учитывать всё и делать скидку на разные детали. К тому же мой возраст – 30 лет, здоровые близкие родственники с моей стороны и мужа, отсутствие вредных привычек, правильный образ жизни – дают шансы на появление на свет ребенка без отклонений. «Ничего не бойтесь, смело можете отказаться от инвазивного исследования, родите легко и будете счастливы!», – обрадовала меня специалист.
Православная врач поделилась, что любовь и вера к Богу бывают порой сильнее медицины. «Тем более что нарушение хромосом указывает не только на тяжелые болезни, но и на гениальность. Да и любая жизнь – подарок, и не врачам и не пациентам решать, лишать или не лишать жизни. Мои коллеги часто смотрят на меня косо и критикуют мою практику, так как я стараюсь уговаривать будущих мам рисковать и идти на роды без дополнительных инвазивных тестов. Хоть и результат анализа может быть 100%, тем не менее, случаются ошибки, да и полностью убедиться можно только после родов», – поделилась генетик.
Я уверена, что это сам святитель Иоанн Шанхайский направил меня к другому врачу, православному и отзывчивому. Это было бы не так удивительно где-нибудь в России, но такое произошло в США. Не каждый день встречаешь верующего медика в Новом Свете, да еще который не скрывает свои религиозные чувства.
Мы помирились с Даниэлом, он сам удивлялся, как мог предполагать аборт, даже в крайнем случае: «Это было какое-то затмение, слова об аборте сами вылетели. Бесконтрольно. Хорошо, что ты вовремя пошла в храм и помолилась».
Роды действительно прошли благополучно, два раза у меня падало давление, кружилась голова, но бригада медиков была ответственной и профессиональной, быстро высчитали дозу лекарства, чтобы привести меня в норму и не повредить здоровью малыша. И здесь была помощь великого святого. День, когда сын родился – зимний, ветреный и мрачный. Но как только младенец громко закричал, в то же мгновение небо стало ярко-голубым, появилось солнце. Мы шутили с мужем и родственниками, что, наверное, родился не простой мальчик.
У нас не было даже сомнений, что первенца надо назвать Иваном, в честь святителя, который своими молитвами и помощью спас ребенка, предостерег нас от опасного шага.
Я бы хотела предостеречь других родителей: не стоит торопиться принимать решения, даже если врачи и тесты говорят о плохом. Всё в руках Господа Бога, порой сами врачи советуют: здесь нужно только молиться и верить.